Нина Бархат - Садовник (история одного маньяка)

Судьба злорадно ощерилась его наивности: ты что, и правда подумал, что это может быть она? Снова?!

Почти не ощущая тела, Эд отодвинулся с дороги, давая фальшивке пройти. И медленно поплелся к машине. А после - домой.

Он ехал, курил в открытое окно, смотрел на ночь, пролетавшую мимо… И думал только об одном: он никогда не услышит ее смех. Что бы он еще ни совершил, что бы ни натворил дальше в своей больной жизни, непоправимее этого он сделать уже ничего не сможет…

Пробиваясь сквозь звук мотора и шурша заезженной пленкой, магнитофон обещал: «…Если жизнь твоя порвется, тебе новую сошьют…»

Издевался, наверное.

В очередной раз в окно ворвался ветер, обдал теплом щеку, мазнул жаром шею, приобнял за плечи раскаленной рукой… Магнитофон захлебнулся, и стало тихо.

Оглушительно тихо.

На заднем сиденье кто-то насмешливо хмыкнул.

От неожиданности Эд выронил сигарету, неуклюже дернул руль и весь сжался, в долю секунды осознав: вокруг мчащиеся размытые силуэты машин, и столкновение неминуемо. В надежде на чудо он глянул мельком в зеркало заднего вида: а вдруг никого сзади не окажется?…

Но в ответ полыхнуло огнем из двух бездонных багровых зрачков.

«Волга» сделала отчаянный кульбит, вылетела на обочину и заглохла.

Эд сидел в темной и молчаливой железной коробке, такой неожиданно чужой. И не смел взглянуть еще раз. Сердце било в грудь снова и снова. А Эд не дышал и все больше съеживался от ужасных предчувствий… Воображение рисовало монстров одного за другим - начиная с тех, кто пугал его еще в детских сказках, и заканчивая последними спецэффектными тварями: крылья, когти, клыки…

Эд отчаянно дернулся… и оглянулся!

Никого. Как и следовало ожидать. Только диск под задним стеклом опять отразил огни какой-то далекой машины.

Отчертыхавшись и успокоившись, Эд стал заводить. Получилось не сразу. Медленно, пробуя дорогу колесами, как воду пальцами ног, он двинулся домой, но в звуке мотора то и дело слышалось невнятное бормотание, а в фарах каждой обгоняющей его машины чудился все тот же адский огонь…

До самого дома он то и дело оборачивался, чтобы убедиться - сзади пусто.

Он проснулся и долго не мог разлепить веки.

Нечеткими отрывками вспоминалась попойка, грандиозная по количеству выпитого и необычайно тихая: надирался в собственной квартире в полном одиночестве, боясь, что если начнет пить с кем-нибудь из знакомых, то в конце вечера того придется прирезать. За чрезмерную информированность.

Голова раскалывалась. В боках бутылок, заполнявших большую часть горизонтальных поверхностей в комнате, отражались многочисленные окурки - белыми личинками они расползлись по полу, самые резвые добрались даже до дверей… А в окно лилось до отвращения жизнерадостное осеннее солнце, и ангел всенародного похмелья порхал в его лучах…

Становилось ясно, что выйти на улицу придется прямо сейчас и прямо в таком виде.

Собрав все мужество в кулак, после неимоверных, почти нечеловеческих усилий он сумел-таки подняться с постели, почистить зубы и даже натянул на себя что-то из одежды, относительно подходящее к сезону. А потом, пошатываясь, поплелся в прихожую и долго пытался сообразить, как же надеваются на ноги эти штуки со шнурками…

В конце концов Эд закрыл дверь квартиры, стараясь дышать в сторону даже от себя самого и радуясь (в который раз!) своей работе, в которой он мог без начальника решать, когда сидеть у экрана сутки напролет, а когда устроить выходной. Вот как сейчас.

Три этажа в лифте с застоявшимся запахом мочи превратились в еще одно испытание: Эда выразительно замутило, но, спасаясь, изрезанные дверцы разъехались вовремя.

Выход в мир обрамляла ненавистная слепящая полоса. Эд скривился и полез в карман за очками. Однако нашарить их не успел - сквозняк рванул входную дверь, и свет ударил по глазам так, что Эда перекосило от головной боли! Он схватился за блок почтовых ящиков, пережидая головокружение… И тут взгляд упал на ячейку с его номером.

«Что за черт?…» - Он моргнул для верности, но режуще-белый, какой-то уж совсем неуместный на общем фоне замызганности и запустения, край письма никуда не исчез.

Эд даже рот приоткрыл от удивления: ему - письмо? С какой стати? Ну ладно рекламные проспекты или записки, предупреждающие об очередных неполадках с водой… Но письмо? Ведь некому. И почему малышня не стащила?…

Но белоснежный край высовывался все так же далеко, словно не желая лишний раз соприкасаться с грязным ящиком.