Шон Хэмилл - Космология монстров

«Что-то не хочется», – говорит она.

Он смотрит на нее с недоумением.

«Неважно, чего ты хочешь».

Один из младенцев забирается ему на грудь и кусает за щеку. Кажется, он ничего не замечает. Ребенок внутри Маргарет шевелится и брыкается в темнице ее утробы. Бум. Бум-бум.

«Гарри, – говорит она. – Гарри, нам надо бежать».

«Бежать?» – переспрашивает он.

Ее живот опять сводит судорогой. Нет, пожалуй, не судорогой. Такое чувство, будто по ее внутренностям протащили ржавые гвозди. Она тянется к краю кровати, но теряет равновесие и падает спиной на пол. Затем перекатывается на бок, держась руками за живот.

«Это не наши дети», – произносит она сквозь стиснутые зубы.

Гарри наклоняется, чтобы посмотреть на нее, лежащую на полу. Возможно, он пытается одарить ее еще одной недоумевающей улыбкой, но на его лице уже не так много кожи, чтобы получилось что-то осмысленное. Оторванные куски плоти болтаются подобно занавескам на ветру. Отсюда он кажется невероятно далеким.

«Маргарет, конечно же, это наши дети».

Их лица появляются из-за края кровати и глядят на нее сверху вниз оранжевыми глазами. Они воркуют и урчат. Они раскачиваются взад-вперед, набирая инерцию для того, чтобы броситься вниз, к полу. Они собираются прийти на помощь и вытащить третьего ребенка из ее утробы в мир своими маленькими острыми зубками.

К лету 1982 года Маргарет и Гарри Тёрнер были женаты уже тринадцать лет. В тридцать с небольшим оба чуть округлились и лицом, и телом – еще не толстые, но уже начавшие расширяться и покупать одежду более великодушных размеров. Они жили в кирпичном доме в хорошем районе города Вандергрифф, штат Техас, и воспитывали двух дочерей: Юнис, которой только-только исполнилось шесть лет, и десятилетнюю Сидни (я присоединюсь к ним меньше чем через год). Гарри работал в дорожном департаменте Форт-Уэрта, Маргарет оставалась домохозяйкой с тех пор, как бросила Тилден и вышла замуж за Гарри весной 1969 года. Не самая увлекательная жизнь, но она их более-менее устраивала – до того самого утра, когда Маргарет очнулась в постели от беспокойного сна и обнаружила, что половина Гарри пуста.

Ее разбудило глухое постукивание. Еще не отошедшая ото сна, с затуманенной головой, Маргарет поднялась на локте и оглядела спальню. Будильник на прикроватной тумбочке показывал четыре часа утра, и дверь в спальню, которую они обычно закрывали на ночь, была распахнута настежь. Она встала, надела тапочки, прошла по коридору мимо спален девочек, где было по-прежнему тихо, и вышла в гостиную, где обнаружила, что раздвижная стеклянная дверь, выходящая на задний двор, была широко распахнута.

Гарри стоял на нескошенной лужайке спиной к Маргарет – босой, голый и неподвижный.

– Гарри? – позвала она.

Он ее будто не слышал. Маргарет пересекла двор и остановилась рядом с ним. Он пристально изучал полузакрытыми глазами деревянный забор, окаймлявший двор.

– Гарри! – позвала она снова.

Гарри хмыкнул.

Он что, спит? Но он никогда раньше не ходил во сне, хотя выражение его лица показалось Маргарет знакомым. Она положила руку ему на плечо.

– Он меня увидел, – произнес вдруг Гарри. – Теперь он знает мой запах.

У Маргарет пробежали мурашки по коже, поскольку слова прозвучали отчетливо, но абсолютно бесстрастно.

– Может, зайдем в дом? – осторожно предложила она.

– Лабиринт… – ответил он невпопад.

Она потянула его за руку, и он не стал сопротивляться. Вместе они вернулись в спальню.

– Нельзя вставать так рано по субботам, – сказала она и мягко толкнула его на постель. – Нужно еще поспать.

– У меня болит голова, – произнес он тем же ровным, безжизненным голосом.

– Поспи еще немного, это поможет.

Он закрыл глаза и смирно прилег на кровать. Маргарет легла рядом, и, хотя через несколько минут его дыхание перешло в тихий храп, ей уже не спалось. Она встала, сварила кофе и принялась готовиться к новому дню.

Вскоре от звуков и запахов, которые Маргарет развела на кухне, проснулись и мои сестры: Сидни, которой достались темные, почти черные волосы моего отца, маленький рот, бледное лицо и карие глаза с тяжелыми веками, и Юнис – с рыжими волосами от матери, зелеными глазами и веснушчатой (почти пятнистой) кожей. Сидни отличалась упрямством, часто дерзила и сердилась, а Юнис, наоборот, всегда была покладиста и послушна. Сестры, которых даже нельзя было принять за сестер, если бы вы не знали их лично, в данную минуту жадно поглощали завтрак и помогали Маргарет еще раз пройтись по списку приглашенных на вечеринку по случаю шестого дня рождения Юнис.