Сергей Харлов - Сбиватели

Где-то рядом журчит ручей.

Этот звук был и раньше, но теперь он нужен Гарольду. Мальчик закидывает арбалет на плечо, забирает свой первый трофей – беличью лапку – и направляется на звук воды.

Вода в ручье мутная, течение быстрое, кровь с рук Гарольда почти сразу уходит в поток, но он продолжает стоять на коленях, опустив ладони в прохладную воду. Рот чуть приоткрыт, глаза чуть приоткрыты. Он в трансе. Ему ещё никогда в жизни не было так хорошо, он чувствует внутри себя тепло . Через несколько минут что-то клюёт его в плечо, в шею, в макушку. Дождь начинает рисовать круги на воде. Гарольд встаёт, но не бежит в сторону дома. Мокрая одежда и волосы его не заботят, теперь он чувствует в себе жар, обретённый после убийства. Мальчик расправляет плечи и принимает дождь, крепко-крепко зажмуривает глаза и вслепую, вытянув руки перед собой, движется по лесу. Он делает это по наитию, тепло внутри указывает ему направление.

«Искренняя вера делает человека сильнее. И неважно, во что он верит» – так, кажется, говорил преподобный Хэтч Риггинс по кабельному телевидению.

Гарольд верит, что забрал тепло у мёртвого животного, и теперь оно указывает ему путь. Звучит глупо, но он искренне в это верит.

Через пять минут шум ручья остается позади. В ушах шелест дождя, в ноздрях петрикор [9] Петрикор – землистый запах, который ощущается после дождя. Некоторые растения в засушливые периоды выделяют масла, которые поглощаются глинистыми почвами и горными породами. Во время дождя эти масла высвобождаются в воздух вместе с химическим соединением геосмином, метаболическим побочным продуктом актинобактерий, что и производит характерный аромат. , в глазах темнота.

Через пятнадцать минут он натыкается на очередное дерево, но ствол его отличается от предыдущих. Гладкий, отёсанный от коры. Шаг вправо, ещё один ствол. Гарольд открывает глаза – перед ним небольшое строение. Остов из десяти брёвен внутри обит горбылём, крыша из шифера. Со всех сторон сооружения плотный кордон хвойных деревьев, такой, что найти это место целенаправленно невозможно, если только случайно не набрести на него с закрытыми глазами. И Гарольда, словно акулу, впервые попробовавшую плоть, привело сюда чутьё. Плотный запах, как от хвоста мёртвой белки, только стократ сильнее, льётся из нутра постройки. Из дверного пролёта, невзирая на свежесть дождя, отчётливо тянет смертью.

Это лесная хижина Дейва Бойлера.

Гарольд сидит на разделочном столе. От его одежды пахнет теплом и испарением. На стенах трофеи Дейва – оленьи черепа, кабаньи копыта, заячьи лапы. На верёвках вялятся клочья сырого розового мяса, на столе недопитая бутылка пива, Гарольд берёт ее, делает глоток, морщится, но допивает.

Идеальный день. Все запреты сняты. Он попробовал вкус смерти и теперь сидит в логове кумира, пьёт его алкоголь. Это не аккуратный сарай дедушки, здесь всё по-настоящему: кровь, небрежность, кости, шкуры, смерть всюду. Грязному делу – грязный антураж. С дедушкой он ходил вокруг да около, здесь оказался в центре. Маринвилл возбуждён происходящим, мальчик ощущает, как тепло , забранное им у белки, уходит в низ живота, в джинсах становится тесно. Он кладёт руку на пах и сжимает. Это его первая эрекция, Гарольд ещё не знает, что это такое, но, получив удовольствие от прикосновения, он сжимает и разжимает своё достоинство через джинсы.

«Не убивай зверя, от которого ты не сможешь ничего взять. Нельзя убивать ради забавы», – говорил дедушка.

Но Гарольд мог. Он мог взять намного больше, чем его дедушка, чем любой другой взрослый охотник. Кто из этих любителей поговорить о справедливости мог взять тепло мёртвого животного?

Сжимает, разжимает.

Никто.

А зачем тогда вообще убивать? Шкуры, мясо, кости – это всё детскость, не стоящая смерти. То, что Гарольд получил от мёртвой белки, нельзя было ни разглядеть, ни потрогать. Это осталось в нём. Конвульсии, страх, боль – вот что взаправду.

Сжимает, разжимает.

Даже в свои девять лет Гарольд понимает, что он особенный, таких в обществе не любят. Дейва Бойлера считают изгоем, хотя он и вполовину не такой, как Гарольд. По меркам общества Гарольд Маринвилл – опасность. Плохо ли это? Вряд ли. По меркам стада зебр лев – тоже опасность. Нет белого и чёрного; в лесной хижине Дейва Гарольд впервые осознаёт, что стал жертвой своей потребности. Попробуй, объясни это тому, у кого такой потребности никогда не было.