Клэр Вирго - То, что внутри тебя

Девушка щелкнула замком и быстрым шагом направилась к домам. Городок спал, туман уже стелился под ногами, скрывая разбитый асфальт.

По ощущениям они шли гораздо дольше трех минут, петляли между домами, уходя все дальше от станции. Он боялся спросить из вежливости, долго ли еще, как вдруг услышал хриплое бормотание диспетчера. Оглянулся и вдалеке увидел отходящий поезд. Павел заозирался и застыл в растерянности: девушки нет и в помине, а он стоит посреди абсолютно пустынной улицы по колено в тумане. Ни в одном доме не горит свет, только где-то жалобно скрипит калитка. И что теперь делать? Денег в кармане кот наплакал, документы остались в рюкзаке, который преспокойно лежит в поезде, а телефон… Павел вытащил аппарат: темный экран подсказал, что тот сел окончательно и бесповоротно. Накатила паника. Он закричал, и крик эхом прошелся по улице. Ни в одном доме свет так и не зажегся…

Некстати в голову полезли воспоминания из детства. Наверное, потому, что было темно и тихо. Точно как в его комнате…

– Папочка, не надо, пожалуйста!

– Сам виноват, гаденыш! Будешь знать, как отца не слушаться!

Первый удар пришелся по щеке, и в голове зазвенело. Маленький Павлик зажмурился, но второго удара не последовало. Он тихонько приоткрыл один глаз и увидел, как мама бросилась наперерез отцу, а тот схватил ее за волосы, крича:

– Тварь, всю жизнь мне испортила! Если бы не ты и твой выблядок, я бы сейчас академиком был. Все вы, гады, виноваты.

Отец орал, продолжая бить мать, а Павлик забился в дальний угол, немигающими глазами глядя на разворачивавшееся перед ним действо. Этот случай был не первым, и мальчик был уверен, что не последним. Пьяный отец переставал себя контролировать, а пьяным он теперь был почти постоянно.

Однажды мама набралась смелости и вызвала милиционеров. Отца забрали, а потом поместили в психиатрическую больницу. Паше на тот момент исполнилось десять. Мама пыталась что-то объяснить, но он сказал, что все понимает. Мама извинялась, говорила, что не хотела, чтобы так вышло. Через два месяца, когда стало ясно, что мужу ничего не поможет, подала на развод. Сказала, что не хочет иметь ничего общего с этим человеком.

Как ни странно, но Павел не винил отца. Он винил алкоголь. Помнил, что когда-то папа был другим: дарил игрушки, водил в парк и на аттракционы. Они вместе ловили рыбу, а потом жарили ее на костре, ходили в походы с ночевкой, где рассказывали страшные истории на ночь. Именно с тех пор страшилки стали его любимыми «сказками». А когда отец стал пить, других сказок и не осталось. И по сравнению с тем, что творилось дома, любые страшилки были добрыми.

Он прекрасно помнил, как по ночам часто просыпался от стука в стекло. Сначала пугался спросонья, а потом понимал, что это ветка тополя, росшего под окном. Он наблюдал за игрой света и тени, представлял, что темнота – его лучший друг и играл с ней в прятки. Иногда сон так и заставал его в шкафу или под кроватью. Зимой было еще интереснее. Снегопад превращал все вокруг в нечто нереальное, а фигуры людей – в призраков. Но и тогда он не боялся. Реальность была куда страшнее выдуманных чудовищ.

Со временем он стал сам придумывать страшилки и даже записывать их в отдельную тетрадку. Однажды ее нашла бабушка, прочитала и долго смеялась. «То же мне, писатель!» – сказала она. В этот момент у Павлика впервые проклюнулись ростки ненависти к этой женщине.

А еще он очень любил играть с игрушечным поездом. Это был подарок отца, еще до всей этой истории с пьянством и психбольницей. Он смотрел, как поезд бежит по пластмассовым рельсам, горят огни, раздается гудок… Павлик представлял, что он внутри вагона, там тепло, светло и совсем не страшно.

Он рос, мама работала, пыталась дать сыну все необходимое и поэтому пропадала на работе. А Паше приходилось сидеть с незнакомыми женщинами, приходящими нянями, какими-то дальними родственницами. Те иногда приводили с собой своих отпрысков, оставляли детей играть, а сами смотрели кино или сериалы. Ни одной из них не было дела до молчаливого мальчика, который не доставлял особых хлопот, просто тихо играл, читал или что-то писал в потрепанной тетрадке. Да и ему было плевать на этих теток. Он сам вполне мог о себе позаботиться: сделать уроки, помыться, разогреть еду, которую мама оставляла для него в холодильнике. Другие дети ему были не нужны. Более того, они ему мешали. Поэтому он часто читал им свои страшилки, дети пугались и убегали к мамам. А Павел был рад, что его оставили в покое.