Адам Стемпл - Проклятие или дар. Черная книга страшных сказок

– Тогда почему же ты так часто посещаешь меня? – Почувствовав гнев, Эррин яростно вытерла слезы. Лесная нимфа еще только собиралась ответить, и Эрин продолжила: – Ты столько раз говорила, что я не понимала, что натворила, когда убила твоего брата, что я не понимала всех последствий этого действия… А теперь я скажу, что ты тоже не понимала последствий, когда накладывала проклятие. Когда ты заставила меня сделать флейту из костей своего брата, об этом ты думала? – Эррин взмахнула рукой в сторону запятнанного кровью снега.

Но когда она обернулась, женщина исчезла. Там где она стояла, снег растаял, осталась лужица. Посмотрев на нее, Эррин взвалила свою поклажу на плечи. Пора было двигаться дальше.

Шли годы, и Эррин становилась безрассудной. Когда у нее находилось время поесть, она требовала хозяев подать ей чего покрепче, и пила до тех пор, пока потребность играть снова не овладевала ею. Она выкрикивала предупреждения собиравшимся послушать ее (на них никто не обращал внимания), а когда после представления начинались драки, бросалась в гущу разъяренной толпы, надеясь умереть от случайного удара. Но ничего не получалось. Клинки, топоры, стрелы, болты, а потом и пули, все облетали ее стороной, словно она была окружена каким-то коконом.

Однажды вечером, на исходе последнего из тысяч летних вечеров, она играла на своих флейтах в полнолуние, в роскошном дворцовом саду. Сад благоухал ночными цветами, Эррин со всех сторон окружала толпа, лица людей были освещены неярким светом разноцветных бумажных фонариков. Как она поняла, дворец принадлежал молодому принцу, который вместе с ближайшими родственниками сидел в золоченых креслах напротив нее.

– Играй же! – приказал молодой принц, с веселой улыбкой поворачиваясь к своему соседу. – Мне рассказывали, что твоя музыка самая замечательная на свете.

Тонкий звук флейты пронесся над садом, и трава почернела, покрываясь тенями. Смотреть на них было все равно, что заглядывать в пустоту. Одна за другой появлялись фигуры, обращавшие лица свои к звездному свету, и все они принадлежали молодым женщинам. Потом они стали танцевать, изящно взмахивая серыми руками во тьме. Эррин была растрогана их осторожными движениями, и тем как они пытались прикоснуться друг к другу. Наконец, когда толпа начала волноваться, все они единым движением обратили к молодому принцу свои незрячие очи.

Одна из тех, кто стоял впереди, заговорила:

– Все мы пришли в этот дворец, чтобы стать служанками. И все закончили свою жизнь в потайных комнатах дворца. Принц сладкоречив и много обещает, однако, аппетит у него, как у зверя.

Сад взревел. Эррин встала и убрала флейту в мешок, глядя на вооруженных стражей, хлынувших из внутренних ворот дворца. Очевидно, принц пригласил в сады простых людей, тех, кто снова и снова посылал к нему своих дочерей. Судя по тому, как быстро вспыхнул гнев, Эррин поняла, что здешние люди уже давно подозревали принца в преступлениях, но им не хватало храбрости бросить обвинения ему в лицо. Вызванные ею пляшущие призраки всего лишь подтолкнули их к этому.

Выйдя из сада и пробираясь в город по самым тихим дорожкам, она снова увидела принца – в разорванной одежде, с разбитым носом. Он был один, без своей стражи.

– Эй, певица! Проведи меня через город и незаметно выведи наружу. Я хорошо заплачу!

Она посмотрела на принца. Судя по голосу и его поведению, он явно был испуган, но смотрел на нее прямым и уверенным взглядом. С его точки зрения, она не могла его ослушаться.

– Ты ценишь только свою жизнь, – сказала она. – Ты видел красоту, и каждый раз тебе нужно было ее погубить. A теперь к тебе пришла справедливость. – Возвысив голос, она обратилась к толпе, еще не покинувшей сад. – Он здесь! Он один! Скорее хватайте его!

Уходя в город по тихим аллеям, она только раз обернулась и увидела неяркий свет бумажных фонариков, а между ним рогатую женщину, стоявшую во мраке, как жуткий маяк. Та внимательно смотрела на Эррин, и на одно странное мгновение той захотелось помахать лесной нимфе рукой – поприветствовать ее. Но Эррин повернулась к ней спиной и растворилась в ночи.

Эррин шла, шла и шла, не встречая никого из людей. Просторные луга сменялись бесконечными багровыми холмами, густыми лесами, где росли грибы высотой с дерево. Он прошла их, не услышав даже отголоска человеческой речи.

Впервые за свою долгую жизнь она подумала, что сбилась с пути, однако ощущение верной тропы под ногами не покидало ее, и она все шла, глазами выискивая на горизонте струйку печного дыма или привычные очертания домов.