Морвейн Ветер - Колесо судьбы. Дочь вождя

– Вы убили всех моих родных, – тихо сказала Кена. Во взгляде её тлела мольба, будто она надеялась, что Льеф опровергнет её слова.

Но на Севере не говорили с человеком о его несчастьях – разве что для того, чтобы предложить помощь. А помочь чужачке Льеф уже ничем не мог – даже если бы и хотел.

– Ты должна свыкнуться. Никто не избежит участи, назначенной роком – как говорит мой отец.

Люди Севера свято верили в то, что судьба определяет земной путь как людей, так и богов. Ни воля воина, ни мольбы женщины не изменят предначертанное. Все свои поступки воины объясняли тем, что рок позаботится обо всем, и все происходит так, как решено волей норн.

«Нельзя противиться судьбе, – слышал Льеф с малых лет и не раз испытал правильность этих слов на себе. – Никому не сделать даже шага вперед, если судьба так пожелает».

– И какова же… – Кена прокашлялась. – Какова же моя судьба?

– Принадлежать мне.

Льеф встал, не обращая более внимания на рабыню, и обернулся к Сигрун.

– Продолжай за ней наблюдать. Я приду через несколько дней.

Затем снял золотое обручье и протянул ведунье.

– Не забудь сказать Руну! – крикнула Сигрун вслед, когда Льеф покинул избу.

Льеф вышел на воздух. Только теперь он ощутил, какой тягостный дух лука и лечебных трав стоял в избе. Он смотрел на кромку леса вдалеке и думал о том, как неудачно придумал притащить сюда чужачку.

Южанка не годилась для северной жизни. Льеф предчувствовал, что ему придётся день изо дня оберегать девушку – но уже в следующую секунду при мысли об этом по груди разливалось тепло. Тело Кены было даже хрупче, чем у Сигрун, и один вид рабыни рождал в животе Льефа ощущения, которые его пугали.

«Нужно держать её на расстоянии, – подумал Льеф. – На расстоянии… но так, чтобы дотянуться рукой».

Кена тем временем лежала и смотрела в окно – на покрытый волчьей шкурой силуэт северного воина, который приходил её навестить.

«Где же я его видела?» – думала она, но вспомнить не получалось.

Запястье всё ещё горело, словно ощущая жёсткие пальцы, и Кена слегка дотронулась до него.

Мысль о руках северянина, которых она будто бы касалась таким образом, разожгла в теле Кены огонь.

Кена снова посмотрела в окно. Северянин взбирался на коня. Он ударил гнедого пятками по бокам и неторопливо направился прочь. А Кена всё смотрела и смотрела ему вслед, пока силуэт всадника не растворился в сизой дымке сна.

Когда Кена открыла глаза в следующий раз, над горизонтом алел закат. Лучи холодного северного солнца ласкали щёки, и в бликах его Кена не сразу разобрала, что в дверях избы стоит воин с пшеничной бородой, заплетённой в косы. На плечах северянина лежала шкура полярного волка, а пальцы унизывали перстни, среди которых Кена разглядела и свое, подаренное ей отцом, кольцо.

Северянин какое-то время стоял неподвижно. Затем шагнул вперёд.

Кена попыталась отползти, но северянин поймал её за подбородок и потянул вверх, заставляя смотреть себе в глаза.

– Льеф захотел тебя, да?

Кена сглотнула, не зная, как отвечать. Северянин усмехнулся. Красивое лицо его озарила холодная улыбка, в голубых глазах стоял такой же лёд.

– Он наиграется с тобой. И выбросит, если не дурак. И тогда моё время придёт, галльская колдунья.

Северянин резко убрал руку, плащ его взметнулся вверх, и дверь захлопнулась за спиной.

Королевский двор походил на усадьбы богатых бондов: лишь величина построек давала понять, что здесь живут правители. В остальном же имения конунгов и ярлов от жилищ простых бондов отличало только наличие приёмного покоя, который называли «палатой».

Льеф остановил коня и бросил поводья треллю, вышедшему навстречу.

Днём зала, где три дня и три ночи пировали вернувшиеся из похода викинги, напоминала комнату в жилищах простых воинов и выделялась только пышностью резьбы и красотой гобеленов, укрывавших в праздничную ночь стены. Эта зала была так велика, что конунг мог в ней принимать прибывавших к нему с визитами ярлов и знатных бондов – те свободно помещались внутри со всей своей огромной свитой. А кроме того, на пиры созывались все именитые люди с окрестных земель – и для них тоже хватало места за столом.

Льеф огляделся по сторонам.

Стены ещё были убраны цветными щитами, оставшимися после пира, шлемами и кольчугами, так что палата выглядела воинственно.

Конунг Эрик стоял в полумраке и рассматривал драгоценности.