Александр Киржацких - Морфей

Я молниеносно спустился. Не помню как, но оно не отставало, преследуя меня бесшумными шагами, а когда я оборачивался и украдкой смотрел на него, оно всегда стояло своей неподвижной ровной походкой. Да, я помню только, что его походка всегда была ровной.

Куда бежать? Где найти спасение? Я посчитал, что в наш подвал оно не сможет попасть из-за своего роста. Я побежал и, оказавшись там, закрыл дверь на внутренний засов. На короткий промежуток времени я почувствовал себя в некоторой безопасности. Однако страх, как осторожный, но назойливый вредитель, снова закрался мне в душу. Я полез в ветхий платяной шкаф и на верхней полке достал довоенный наган с патронами к нему и зарядил. Чувство безопасности продолжало постепенно покидать меня. Страх нарастал, и я абсолютно не знал, что делать дальше. Тогда мне в голову пришла безумная мысль под давлением иррационального ужаса – залезть в шкаф.

Я всё время думал, что будет, если оно поймает меня. Какая смерть меня ждёт? И насколько мучительная? А когда убьёт, заберёт ли в Преисподнюю? Я боялся. Очень боялся. Вдруг я осознал, что могу всего этого избежать. Нужно всего лишь выстрелить в себя. Покончить с собой, и оно ничего не сможет мне сделать. Может, сделает что-то с моим бездыханным телом, но только не со мной.

Тогда я засунул наган себе в рот, однако у меня не хватало духу выстрелить и закончить весь этот кошмар. Через минуту я его высунул и продолжил ожидать чего-то.

Вдруг засов щёлкнул. Дверь открылась. Страх надавил с новой силой, но покончить с собой я всё ещё не мог. Оно медленно проплыло по воздуху, оставаясь одновременно с этим неподвижным. Мной овладел какой-то неизвестный паралич, вызванный, естественно, невыносимым страхом! Я не мог не то, что пошевелиться, даже дышать – настолько велик был ужас перед неизвестной тварью! Оно остановилось напротив шкафа и медленно повернулось ко мне. Оно знало, что я в шкафу. Как узнало? Не могу сказать.

Я начал задыхаться и, в конце концов, под давлением биологических инстинктов, сделал вдох, преодолев загадочный паралич, может быть, бесшумный, но он показался мне катастрофически громким. Дыхание восстановилось, хотя с огромным страхом быть услышанным. В душе ещё грелась надежда, что оно встало напротив именно шкафа, а не меня.

Мысли снова и снова призывали меня к суициду. Искренне не понимаю, почему тогда первой мыслью было пустить свинец в себя, а не накормить им тварь. Ты сейчас в том самом доме, спустись в подвал и увидишь, что я в итоге решил.

Однако отчаянное и вместе с тем героическое решение я принял далеко не сразу. Перед этим прошла целая Вечность! Я не преувеличиваю. И всё это время мёртвую тишину нарушали лишь две вещи: надрывный лай собак и тиканье настенных часов. Я слышал, как часы пробили три часа, четыре, пять, шесть и, наконец, семь, когда у меня сдали нервы, и я выпустил весь заряд незнакомцу в лицо.

Я не могу и не смогу описать, как просидел в шкафу эти четыре часа – это было настоящим Адом! Если Преисподняя существует, то она выглядит именно так. Беспомощность, отчаяние и, главное, животный страх, которого, кажется, уже не испытывает современный человек – единственные мои спутники в тот момент. Минуты превращались в часы, а существо продолжало неподвижно ровно стоять и смотреть. Его взгляд – одновременно и не помню его, и помню каждую мелочь. Нет, не элементы внешности, а что было за ними. Бездна! Пустота! Его взгляд был пустым. Такой взгляд не может быть у человека. Эта пустота излучала необъяснимый космический ужас и ничего более. Я боялся этого взгляда: его тяжесть была невыносима.

В тот момент я всё сильнее и сильнее хотел убить себя. Доводы против практически закончились, а сцены невероятно жестокой кончины постоянно возникали в голове. Желание избежать всего этого, просто пустив пулю в голову, только усиливалось. Лишь какая-то непреодолимая жажда жизни или, просто на просто, обычный инстинкт самосохранения каждый раз говорил своё твёрдое «Нет!», когда я был в шаге от, кажется, неизбежного самоубийства.

А потом, на смену всему вышеперечисленному, как раз почти в семь часов утра, у меня закралась мысль, которая сравнится лишь со страшно неумолимым течением какой-нибудь своенравной реки. Она завладела мной, отгоняя прочее, словно огородное пугало ворон: «Что, если оно ничего не может мне сделать?». Существо прекрасно знает, где я; знает, что я беспомощен и очень сильно боюсь – так почему я всё ещё жив? Почему оно не действует, а только наблюдает? Такие мысли положительно повлияли на меня. Я взбодрился и, казалось, начинал пробуждаться от нехорошего сна. Время стало идти быстрее. На душе стало легче, и я настроился на удары курант, как на знак к последней атаке.