Анна Асланова - Искушение Лилит (СИ)

— Я спасу вас, — повторила она, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти человечество, я не буду больше причинять вам боль и страдания. Я изменю свою сущность, я попрошу прощения у Творца, и попытаюсь все исправить… я убью в себе не Ангелину, я убью в себе сатану…

— Ангелина, — Грацкий обнял ее, — ты хочешь сказать…

— Да, — оборвала она его, — я приняла решение! Я принесу себя в жертву… обрету силу, и сделаю так, чтобы бог смилостивился над людьми.

— Но, милая, — занервничал Алексей, — я не смогу прожить без тебя и дня…

— Я буду рядом, обещаю…

Его всего затрясло. Всю ночь они пролежали, ниспавши, каждый думая о своем.

Утром Ангелина удивила всех, она пришла завтракать вместе со всеми и даже улыбчиво разговаривала. Когда все насытились, то уже было хотели разбежаться по коттеджу, как Ангелина серьезно, с каким-то величественным взглядом произнесла:

— Я приняла решение, окончательно и бесповоротно.

Все замерли в ожидании того самого решения.

— Нам нужно готовиться к обряду передачи Грааля хранителю. Затем к обряду моего воскрешения…

После этих слов заблестели глаза лишь троих находившихся людей — Владислава, Николая и Георгия. Как бы Юля не улыбалась, даже Ларина могла понять то, что девушка так привязалась за тот короткий срок к Ангелине, что идея воскресения Лилит стала чуждой. Грацкий же постояв несколько секунд, едва сдерживая слезы, встал со стула и поспешно всех покинул. Женя словно окаменел, его послушание госпоже тоже куда испарилось, после сказанных слов Женя Кузьмин будто ожил, его глаза забегали по лицу Ангелины, и, так же как и Грацкий он схватившийся за голову ушел. Виктория же с недоумением смотрела на всех, ее встревоженные глаза захлопали чаще, она соскочила со стула и очень эмоционально начала, чуть ли не кричать:

— Да, вы что? Правда что ли убить хотите ее? Давайте все это бросим! Перестаньте, прошу, мне с вами было так хорошо, пожалуйста, Ангелина, зачем это? Я думала, вы шутите…

Все молчали. Лишь радостная троица восторженно смотрела на свою госпожу, и чуть ли не танцуя на месте, улыбались во все тридцать два зуба.

— Вы с ума все сошли! — продолжала кричать Виктория. — Грацкий, ну хоть ты не позволяй этого, — начала она кричать как можно громче и ринулась к Алексею.

Ларина еле сдерживая дрожь, которая присутствовала во всем ее теле, ушла. Юля, не справившись с эмоциями, все же расплакалась. А Владислав и два брата сразу же пошли готовить помещение к обряду, передаче Грааля, назначению хранителя.

Брату Николаю было около восемнадцати, в братство его привел уже умерший его отец. Но, несмотря на юный возраст, он трепетно относился к обычаям и законам братства. И именно он начал активно помогать Владиславу в организации обряда.

В комнату Ангелины постучали.

— Войдите, — сквозь слезы проговорила она.

Это был Женя. Он медленно прошелся по комнате и присел на кровать к лежащей Ангелине.

— Доигрались, что же мы наделали…

Девушка молчала, она все не могла справиться с потоком слез.

— Давай убьем этих двух и все, остальные все за то, чтобы ты осталась…

— Что? — удивилась Ангелина.

— Я был зомбирован, не осознавал, куда я попал, Ангелина то, что мы называем воскрешением Лилит, называется иначе — убийством тебя… мы все сгорим за это в аду…

— Не сгорите, я же пообещала вам спасение, — с какой-то иронией проговорила она, — как ты можешь быть таким жестоким, убить своих братьев… а как же Владислав?

— Ему немного осталось, так что…

— Ты уже не веришь, что я Лилит?

— Верю, как тут не верить… то, что мы сейчас находимся в изолировании общества — разве это не чудо?

— Так в чем же проблема?

— Я не хочу тебя терять, ты же знаешь, я люблю тебя, — Кузьмин затрясся, и наклонился ближе к девушке, пытаясь поцеловать.

— Но ведь я люблю другого, — отстранившись, шепнула Ангелина.

— Ну и что! Это не запрещает мне тебя любить! — вспылил тот.

— Я решила так, Женя… Может быть, конечно, мне было лучше остаться там, с тобой в деревне. Жили бы душа в душу, и не знали об этом всем… родила тебе деток…

Женя улыбнулся, но увидев иронию на лице Ангелины, его улыбка исчезла.

— Но знаешь что Женя, я не жалею не о чем. Оставшись с тобой, я бы не узнала что такое любовь. Лучше я умру здесь зарезанной как овечка, но с любовью в сердце, чем буду жить вечно без любви.

Лицо Кузьмина перекосило. Его ноздри расширились, и вена на виске выступила так, что можно было видеть учащенную пульсацию его сердца. Словно соскочив с кровати, он пристально, холодным взглядом смотрел на смеющуюся с печальными глазами Ангелину: