Николай Атаманов - Богоугодные. Жизнь играет лишь однажды

Миша смотрит в зеркало, но себя там не видит. Парню по ту сторону надоело быть второстепенным персонажем в этой истории. Покажи то, покажи это… Чем он заслужил столь рабскую жизнь? Впервые отражение сделало вдох по собственной воле. И воздух тот был сладок. Человек, хоть раз узнавший вкус свободы, впредь сможет дышать только полной грудью.

«Долой эти кудряшки!» – крикнул Миша из параллельной вселенной, хватая машинку. Лезвия завизжали, клочки волос полетели в разные стороны. «К черту эти дурацкие рубашки!» – завопил он, раздирая ткань. Пуговицы градом повалились на кафель. А ведь эту рубашку когда-то подарила ему любимая девушка. Или все же нет? Или это лишь проекция? Быть может, потустороннему Мише никогда и не нравились клетчатые рубашки? Может и девушка вовсе не любимая? Просто так было нужно, так хотели зазеркальные люди. Их желание – закон.

В стене буквально появилось окно в другую реальность, в которой все живет по своим правилам. Обои поменяли расцветку, ванну вытеснила душевая кабина, стиральная машина исчезла вовсе – наверное, потусторонний Миша продал ее. Не думаю, что в этом была нужда. Он сделал это просто потому, что мог. Теперь уже мог. Подумать только, сколько всего может изменить одна крохотная трещинка.

День за днем, год за годом один Миша копил злобу на другого. Каждое утро близнецы смотрели друг на друга. Такие одинаковые, полностью идентичные… Но почему-то один имеет право на свою жизнь, а другой нет. Ненависти становилась все больше. В один момент потусторонний мир переполнился ею, и зеркало треснуло, а вместе с ним сорвались и былые оковы.

– Пошел к черту! – продолжал потусторонний Миша, в то время как Миша реальный стоял с открытым ртом, не в силах произнести ни слова.

– Что ты такое? – наконец пришел в себя он, поглядывая на рубашку, которая, вопреки отражению была все еще цела.

– Я – это ты… – парень в зеркале резко замолчал, задумался, – До этого момента был. Но с меня хватит! Теперь буду сам себе хозяином! Буду жить, а не повторять чужую жизнь!

Миши вглядывались друг в друга, не находя никаких сходств. Они стали разными как Инь и Ян, как Альфа и Омега. У одного в руке кружка кофе, у другого чашка чаю; один предпочитал очки, другой линзы. Кудряшки против лысины; рубашка против футболки, которая еще секунду назад лежала в бельевой корзине.

Трещина на зеркале разрасталась, выявляя все новые противоречия. Потустороннему Мише хотелось быть как можно более непохожим на бывшего хозяина. «Набью рукав!» – вдруг решил он и скрылся за дверью. Миша остался один. Он, подобно вампиру, вглядывался в пустое зеркало, и от этого зрелища по коже бежали мурашки.

6:30. Телефон звенит. Миша открыл глаза и потянулся отключить будильник. Только он коснулся кнопки, как тут же новенький Honor полетел на пол. «Какого черта!» – вдруг раздался пронзительный крик, от которого попросыпались соседи. Миша с ужасом глядел на руку, забитую черепами, змеями и голыми девушками на мотоциклах. Как оказалось, два мира – реальный и потусторонний, хоть и отделены зеркалом, но все же напрямую связаны между собой. Трещина стала еще больше, из-за чего реальности начали смешиваться. Теперь, все, что делает один, так или иначе отражается в жизни другого.

Прошла минута, а Миша все таращился, не веря своим глазам, Наконец он пришел в себя и бросился в ванну. «Эй, сукин сын! Подъем!» – продолжал он тревожить соседей. Потусторонни Миша явно не планировал вставать так рано, поэтому пришлось еще немного покричать. «Алло, зазеркалье. Свяжите, пожалуйста, меня с дебилом, который сделал это» – Миша потряс рукой, забитой от плеча до кисти.

Наконец, абонент проснулся и подошел к зеркалу, что связывало два мира, в одно и то же время самобытных и взаимозависимых.

– Алло, дядя, чо надо?

– Ты с ума сошел! Это что такое! Зачем ты это сделал! – ответил «дядя», нервно поглядывая на татуировки.

– Ты еще самого главного не видел… – потусторонний Миша повернулся спиной, на которой расположилась целая картина.

– Ты когда успел это все набить?

– Когда успел, тогда успел. Отчитываться не обязан, – отрезал парень из зазеркалья.