Ганджалян Размик - Мир живых мертвецов

Слышу бег и суматоху, издаваемую с поверхности. Крестьяне с виллами и топорами рыщут в поисках опасного зверя, коим считают меня. Я не обижаюсь, ведь многие мои потомки, точнее сородичи, веками покушались на людскую жизнь. Не виню детей ночи. Не по их воле такие вещи происходят. Так уж суждено нам воевать до конца дней своих. Обычный люд, как и мы, никогда не поймем друг друга.

Темно. Мокро. Грязно. Страшно? Использую слово, которое максимально охарактеризует мое состояние " чувство безысходности ". Нам чужда боязнь всего, кроме чеснока, святой воды и солнечных лучей. Миф про то, что удар колом в сердце убивает вампира такая же правда, как и отсутствие отражения "зверя" в зеркале. Заблуждения – регенерация, быстрая скорость, превращение в зверя.

Зачем и кому пишу данный дневник? Можете называть его исповедью, летописью, историей, рассказом, но суть остается той же. Написано бурой кровью – возможно, единственной нитью, связующей мое настоящее с (не)далеким будущим других. Найдут ли мой правдивый рассказ сородичи или попадет он в руки людей? – особой разницы нет. Я хочу лишь донести некие мысли из моей жизни, поделиться своими размышлениями.

Забыл представиться. Меня зовут Ганс Хендрикс. Родился 20 лет назад в Бухаресте, по происшествие времени перебрался в бразильский городок Иншаир. Идея поселиться в Новом Свете всплыла наружу, когда началась массовая эпидемия чумы в Европе. Родители-феодалы купили плантацию кофе, и мне оставалось лишь следить за рабами. Так проходили дни напролет, наполненные доходом и жарой. Урожай собирался с апреля по самый октябрь.

Португальский язык выучил не сразу, ибо по приезду не знал ни слова. Маленькие дети смеялись над моей речью. Пришлось нанять репетитора, и говор улучшился. Затем я тренировал навыки общения, чтобы пропал акцент. В изучении любого языка самое главное – дойти до той ступени, когда мозг перестает делать всякие попытки переводить с одного языка на другой.

Ясно помню тот день, когда встретил ее. Я, как обычно, смотрел за рабским трудом, пока не услышал сзади слова отцовского советника Пауло. Это был толстый и высокий старик с редкими усами. Чуть не забыл, он всегда напяливал на себя серый галстук.

"Господин, Ганс. Мой господин, Хенри Блуме бегло проговорил мужчина. И лишь теперь за его крупными плечами я заметил очаровательную девушку. Одна из них…

"Изабель Касиас, перед тобой сын господина. Поклонись ему"

Есть люди, которые подлизываются по полной программе, но она оказалась из другого теста. Хоть и наклонилась до колен, но сделала жест величаво, не теряя головы. Своим видом Изабель показала мне, что рабы могут выглядеть достойно.

"Ниже, нагнись ниже!" – приказал ей Пауло. Он всегда пытался казаться авторитетным в обществе, неравном ему.

Девушка поклонилась до земли и плавно встала. Я приказал советнику оставить нас наедине. Минуту я оглядывал ее, пытаясь понять о ее истинном происхождении.

"Здравствуй. Для тебя я – Ганс Хендрикс. Так вышло, что ты должна будешь слушаться меня и моих родителей до конца своей жалкой жизни. Подчиняйся, не ври, не скрывай информацию, полезную для моей семьи, веди себя пристойно и"

"Да, сударь. Меня зовут…"

"Я давал тебе голос? Дослушай меня"

Она моргнула, скрыв гнев в глазах. Рабов, показывающих хоть малейшее недовольство, принято высекать, но я дал второй шанс, не хотел пачкать руки в первый же день.

"Простите, сударь"- вылетело из ее уст, и я кивнул.

"Ты будешь по утрам доить коров, собирать кофе и урожай с середины каждого дня, вечером стирать и гладить. Оставшееся время – твое"

Жалел ли подданных своих? Нет, ни сколько. Любое общество имеет свои правила, и их нарушение непростительно. Система разрушает каждого инакомыслящего. Если бы я даже стал добрым к слугам, то этим родные отвернулись бы от меня. Какой прок от феодальной жалости? Нож в спину – обеспечен. Я раньше так думал, поэтому и относился жестоко к рабам. И теперь я в колодце. Квиты? Нет.

Изабелла оказалась хорошей служанкой, со всем справлялась в срок. Ей чужда была усталость, и случалось, что целыми днями не показывала тяжести в движении. Она получила прозвище "Робот".

Пару раз к ней приставали другие рабы, и она информировала нас об этом. Мы пропускали ее слова мимо ушей, затыкая ей рот. После одного случая, о котором поведаю ниже, поменялись мои представления о морали.

Изабелла задержалась на конюшне и опоздала на организацию тайного ужина в честь моего отца. О ней знали лишь несколько человек, включая рабыню. Мать спохватилась, увидев, что девушка отсутствует, и велела мне, найти ее в кратчайшие сроки. Думала, мол, мерзавка сбежала.