Almerto - Дорога в…

– Па, а чего он так боится?

Колдун прошипел:

– Тебя все деревенские боятся. А на городских воротах стража и вовсе не впускает. А ты про мелкого паренька спрашиваешь. Конечно, боится.

Я кое-как спросил, давясь от страха:

– А что такое мужело… цство?

Оба переглянулись, и Селин внезапно покраснел, как маков цвет, и тут же вышел за дверь.

– Ну, это он пусть сам тебе объясняет, хотя, он сначала покажет, а потом пояснит. Так что я сразу скажу. Любит он свой, наш, пол, значит. Ясно? Усек?

Киваю меленько, и так чуть в обморок не свалился, а что же было бы, если бы он мне не пояснил. Но другая мысль выскочила вперед первой, и я поспешил её озвучить:

– А я ведь не парень, а вашего возраста буду. Мне уж шестой десяток пошел.

Тот рассмеялся и, разогнувшись, посмотрел на мой зад.

– Так, с твоим задом всё в порядке. М-м-м, значит, к Селину спиной не вставай, не наклоняйся, значит, и в баню с ним не ходи ни под каким предлогом. Заломит! Так, дальше. – он взглядом профи осмотрел меня и сказал, быстро беря меня за бок двумя руками: – Не орать! – и быстро перевернул меня. Я и пикнуть не успел. – Ну, я бы тебе и двадцати не дал. Хорошо сохранился. Хотя, волос седой, таким и был?

Пожимаю плечами.

– На-ка вот, выпей. Аксиньюшка оставила. А Саная, кошка их цепная, может на тебя напасть. Осторожнее будь.

Я посмотрел на колдуна и только сейчас увидел, что глаза у колдуна были разные. Один голубой, другой карий. Темноволосый, с тонкими седыми прядями по вискам и словно небрежно стянутым хвостом почти на спине. А лицо было хищным, зубы, что он сейчас оголил в улыбке, острые и, словно у пираньи, полукругом. Мороз по коже прошелся, когда он спросил вкрадчиво:

– У меня ночевать будешь?

Сразу вспомнилось, что подвал у него забит покойниками под крышку. Но ведь где-то я ночевал, когда был без сознания. Не верю я, что один день так прошел. Если к Селину попрошусь, он может состоянием воспользоваться. И колдун, словно прочитав мои мысли, ответил нехотя сам:

– Нельзя тебе у меня, луна нынче полная. Зверь гулять пойдет разный, приблудный. Зайти ко мне может. Не рискну тебя у себя оставить. По хорошему говорю, честному. Вижу, ты – мужик умный и поймешь меня правильно.

– Боюсь я сына твоего, а звать вас как?

Он усмехнулся.

– Имен у меня много. Вергусом зови, и то верно тоже будет. – Потом, поразмыслив и посмотрев на меня пристально, оглядев с головы до ног, спрашивает так ехидно: – Сын говорил, ты иномирец? Чужак в наших краях?

И до меня доходит, что я не знаю вообще, где я? И словно только проснувшись, оглядываю комнату, в которой я был всё это время. Большой комод посередине стены и кровать у другой стены, где я и лежал. Шкаф во всю стену. Да занавески на окнах до пола, зеленые с чем-то розовым.

– Встать-то можешь? Болезный? – спрашивает меня колдун Вергус. Пожимаю плечами. И запоздало мыкаю:

– М-м-м… м-м-м… а где я? В каком городе?

Он с улыбкой оскаливает вновь свои клыки, и меня снова прошибает морозом.

– Так в семи верстах город будет Удгар. Недалече, если сильно-то напугать. – видя, как я съежился, смеется громко. – Да шучу, шучу. Не погоню я тебя, покамест не вылечишься. Но вот запереть – запру. А то ходют тут всякие. А мне потом расхлебывай. Ты только дверь никому не открывай. Я поговорю ещё с тобой по душам, но не сейчас.

Киваю ему и не выдерживаю:

– Я и встать-то не смогу, не то, что открыть дверь.

Он усмехается.

– А звуков боишься разных? У двери могут выть и стучать очень сильно.

Смотрю на него с испугом. Он и сам напряжен. Я не выдерживаю и вновь киваю.

– Мне некуда идти.

– Знаю, но от меня тебя никто не примет. И тем более, от сына. Аксинья уже в город уехала. Знает, что сейчас начнется тут у нас с этой луной. Лишь ко мне, да с Сохатой горы Анка может. Но тебе к ней ни-ни. Она ребенка ждет, злая очень.

Было странное ощущение, что я схожу с ума. Все говорили абсолютно одни и те же вещи, но с разным выводом.

– Ты как относишься к тому, что у нас плохо относятся к сексу между мужчинами?

Мне-то плевать было в общей сложности на это, лишь бы меня это не касалось. Я тот, кто вырастил детей, причем не своих, как оказалось после признания моей супругой сего факта перед смертью, но и с ума от этого не сошел. Наоборот, как любил двух сыновей, так и продолжил их родными считать. Решил, что моя помощь и поддержка более необходима именно сейчас. Иначе кто же им поможет, когда и они узнали об этом? А вот они смотрели на меня почему-то виновато. Но я знал, что они теперь финансово полностью обеспечены. Мои знания рынка и вклады в облигации и акции не оставят их без копейки на многие года. А недвижимость, что я купил их детям, своим внукам, пока ещё совсем малышам, и подавно.