Керстин Гир - Зильбер. Второй дневник сновидений

Чарльз тяжело сглотнул. И мне стало жалко его. Но сам виноват. У него был шанс. Сейчас очередь Джонатана. Плохо только, что его не существовало.

– Ах, сад мы можем и в другой раз посмотреть, – заметила Ребекка.

– Лотти? Это же ваша немецкая няня? – Глаза Рыси округлились, и она даже не заметила, что Ребекка потихоньку удалилась со стаканом пунша в руке. – Что, прости, ты имеешь общего с няней содержанки твоего брата?

– Во-первых… – сказал Чарльз и осмотрелся, ища Ребекку, но она была уже вне зоны слышимости и болтала с Флоранс и адмиралом. – А во-вторых… – Он сделал вдох. – А в-третьих, я не позволю тебе решать, кто мне нравится, а кто нет.

Казалось, Рыся вот-вот потеряет сознание.

– Не хочешь ли ты этим сказать, что тебе нравится эта необразованная немецкая дурочка?

Мия возмущённо глотала воздух. Даже Эмили и Грейсон были шокированы. Я одна была более или менее спокойна благодаря пуншу. Классная штука. Нужно обязательно взять рецепт.

Чарльз кивнул:

– Да, мне нравится Лотти. Даже если между нами ничего нет.

В этот момент он снова стал мне симпатичен, поэтому я даже простила ему, что он никак не отреагировал на «дурочку».

– Тогда сделай так, чтобы всё осталось как есть. – Рыся сжала губы. – Уже достаточно того, что твой брат разбивает мне сердце этой своей Уоллис Симпсон. Не может же быть, что мой младшенький влюблён в служанку! Этого я не переживу. – Она тяжело дышала. – Мне не хватает воздуха.

– Потому что ты сама от своей злости задыхаешься, – сказала Мия не так тихо, как предполагала.

– Мне бы сейчас тоже не помешало немного воздуха, – вмешалась Эмили. – И я буду рада экскурсии по саду, даже несмотря на сумерки. – Они с Грейсоном переглянулись, и Эмили взяла Рысю под руку. – К тому же мама попросила узнать у вас, как удобрять гортензии.

Её дипломатичность оказала своё воздействие: Рыся охотно пошла с ней в сад.

– Ты просто ангел, Эмили! – услышали мы, когда они уходили, и, хотя с этим я не совсем согласна, пришлось признать, что сейчас она сделала что-то действительно полезное.

– Можно мне твой айфон? – Мия уже вытаскивала его из кармана Грейсона. – Мне нужно погуглить, что такое «содержанка». И кто такая Уоллис Симпсон. А потом я должна прочитать всё об убийстве в состоянии аффекта.

Она побледнела от злости, даже её обмороженные щёки побледнели. Я бы себя тоже так чувствовала, если б не была приятно одурманена пуншем.

– Мне тридцать пять лет, и я не позволю своей матери указывать мне, как жить! – вырвалось у Чарльза.

Может быть, чуть-чуть поздновато.

– Лотти не глупая, и деньги ей не нужны, – выдала ему Мия, листая дисплей.

– Я сам знаю, – ответил Чарльз.

– Она умная и красивая. Зачем ей нужен зубной врач, когда она себе любого может найти?

– Да знаю я, – повторил Чарльз.

– Мия, может, хочешь тёпленького пунша? – спросил Грейсон. – Я думаю, он бы тебе сейчас помог.

– Ты с ума сошёл? Ей тринадцать лет. – Я забрала у него черпак. – Хочешь, чтоб она на столе начала танцевать? Хватит и того, что одна из нас напилась. У меня перед глазами уже всё плывёт, я за себя не отвечаю.

– Правда? – Грейсон ухмыльнулся. – Это очень интересно!

– Вообще-то я не пью алкоголь, – сказала я в свою защиту. – Но твоя бабушка очень… И если мне ещё придётся петь гимн… Ой, кажется, я уже заговариваюсь.

– Лив, здесь вообще нет алкоголя – это всего лишь тёплый пунш с приправами! – засмеялся Грейсон.

– Что?! Я вообще не пьяная? Даже не навеселе? Зачем тогда весь этот театр вокруг него? «Известный пунш»! Ну ладно, хотя бы понятно, почему алкоголь совсем не чувствовался.

– А про национальный гимн – это просто шутка, – с удовольствием продолжал Грейсон. – Никому бы даже в голову не пришло петь, поверь мне. Ни трезвым, ни пьяным. Ты видишь здесь где-нибудь портрет королевы?

Я уставилась на Грейсона.

– Ты это придумал? Чтобы поиздеваться над нами? Просто так? – Против своей воли я должна была признать, что ему это удалось. – Да, не ожидала от тебя такой фантазии и коварства! – произнесла я с ухмылкой.

– Ну ты меня недооцениваешь. – Грейсон отобрал у меня черпак. – Ну, хочешь ещё глоточек, зная, что не опьянеешь и что петь гимн не придётся?

– Нет, сейчас это уже невесело. – Я задумчиво рассматривала Грейсона. Сейчас легко было представить, как он выглядел в детстве – беспечный, радостный и абсолютно довольный собой. – Ты серьёзно подарил Эмили знак бесконечности?

Улыбка Грейсона улетучилась.