Шамиль Арсланов - In terris inferos

Нам не хотелось верить в возможность повторения инцидента, но, как бывает почти всегда, негативное происходит с удвоенной силой, если ты его не желаешь. Так и произошло. Спустя пять лет умерли почти все старые жильцы, в том числе моя бабушка. С того момента и можно отсчитывать новую истерию.

Сначала произошла противоречивая история. У Людмилы, которая была сверстницей моей бабушки, приехал внук [не буду называть имя, думаю вполне ясно, что речь Дмитрия идет о моем студенте, который и вынудил меня осмотреть эту местность. Не буду сильно ругаться, ведь его уже нет в живых]. Она сильно его любила и глаз не могла оторвать. Но на этот раз она абсолютно нахальным образом отругала родителей за отстраненные поводы, явно не довольствуясь приездом. Увидев внука, она заметно подобрела, но все же была довольно строга и после нескольких дней его разгульного образа жизни она запретила гулять дальше зоны ее видимости. Догадывалась, наверное, что может произойти, не зря…

Он не послушал её и в один из солнечных дней на пробежку пошел, озираясь по сторонам, боясь встретить знакомых своей бабки. Я ему подмигнул, решил оставить мальца, пускай насладиться моментом. Познал в детстве свободу и сам понимаю, что она значит для мужчины в годы его формирования.

Ничего серьезного не приключилось, но испуг он получил. После того, как спустя 6 часов внук Люды не вернулся домой, я решил самолично возглавить поиски с еще несколькими десятками жителей. Пройдя немного перекрестного леса нашли его в трясине. Еще на минут 20 позже – и утонул бы. Его бабушка потом ко мне зашла и плакала целый час навзрыд, боялась, что теперь они его не оставят. Что перед событием ее внуку снились какие-то ужасные сны и еще кучу всего. К счастью, она ошиблась насчет него, и ее опасения были вызваны просто перенапряжением.

Произошла куда более страшная череда действий. В какой-то момент все перестали откликаться на приветствия и с каждым днем становились все более замкнутыми. Апогеем стало то, что произошло в одну из ночей второй половины декабря. Мне не спалось, и я решил выйти на улицу покурить. Как вдруг чувствую – что-то не так, начался туман. Не такой сильный как в прошлый раз, но достаточно пугающий. Слышу – крики в стороне озера. Поворачиваюсь, вижу – куча едва заметных огоньков. Больше ничего не слышал.

Как ты понимаешь все те, кто был в деревне – пропали, за исключением нескольких семей, и внука Людмилы. Когда мы обходили дома, чтобы проверить их целостность – он в полусонном состоянии был прижат к стене с ружьём. Очень сильно испугался. Он впоследствии нам и помог».

Без надобности сейчас приводить детали и второстепенные моменты. Монолог тогда поразил меня не в меньшей мере, чем поражает сейчас. Признаюсь, при всей глупости Дмитрия, прочитанной на его усталом заспиртованном лице, его речь была очень грамотна и объемна, хотя с моей стороны допускаются некоторые корректировки и исправления. После того, что я привел вам в качестве одного из пересказанных отрывков его спича – было сказано еще немного о самоуправстве моего студента, благодаря которому мы, а точнее они, узнали о той коротенькой информации связанной с языческим происхождением некоторой секты, проживающей как раз на территории за болотом. После этого я понял, по какой причине он оставил меня одного. Пережив ужас близкий к моему, можно было навсегда оставить это дело. Вероятно, со мной будет также, учитывая, что я не имею ни единой гипотезы связанной с тем, как отсюда выбраться.

Я забыл рассказать одну интересную деталь – моя прабабушка была потомственным магом. Несмотря на то, что ее расстреляли в начале 90-х годов, я отчетливо помню то выражение лица, когда погадав на картах она определила мою смерть. Основной неприятностью она выделила излишнюю внимательность и любознательность. В моменты отчаяния многое может прийти на ум, особенно на основе понимания полной безвыходности ситуации. Даже мой излишний аскетизм не спасает от самобичевания и депрессивных механизмов ввиду ужасающих условий и полного отсутствия питания, за исключением безвкусной похлебки.

Помнится, в детстве взахлеб читал хорроры и в памяти остались только великие: Говард Лавкрафт, Брэм Стокер, Эдгар По, в какой-то мере Стивен Кинг и Чак Паланик. Самый гениальный, по моему мнению, конечно же первый. Знаменитый описательный стиль перешел мне вместе с многократным перечитыванием всех его малочисленных трудов. Все заметки и откровения получаются словно некоторое примечание к его новому произведению, хотя я не принимаю каких-бы то ни было сознательных стараний к этому. Кто мог подумать, что именно любовь к писателю заведет меня в один из сценариев, которые не смог бы представить ни один из этих людей.