Джерри Джерико - Сказка о муравье

– Выбросили тебя, – пробормотала Чиела, осторожно тронув его лоб. Испугавшись её прикосновения, от ребёнка тут же ринулись врассыпную насекомые.

Неуклюже выудив его из кучи тряпья, заботливо подстеленного прямиком в овощных очистках, Чиела поскорее завернула младенца в подол платья и уселась на прежнее место.

– Зачем жить на свете, – прошептала она, – зачем дышать одним воздухом с теми, кто способен творить такое зло. Давай умрём вместе, дружок. Тебя предали. Предали и меня, дружок. Выбросили тебя, как и меня. С такой злобой и жестокостью нам не справиться. Мы проиграли.

Ребенок истошно кричал. Чиела глядела на него как заворожённая и гладила по голове.

– Сейчас мы с тобой войдём в речку, – еле слышно говорила она ему, – пусть она унесёт нас отсюда далеко-далеко. Смоет с нас грязь, слёзы и кровь. Будем мы чистыми и свободными, – Чиела взглянула на полную луну, зиявшую в небе как дыра в тёмной бочке. – Мы выберемся отсюда. И забудем навсегда о тех, кто предал нас, разбил нашу любовь, нашу жизнь. Не даст покоя мне на этом свете память о предательстве и моём позоре. Тот, кого любила я, прогнал меня прочь, дружок. Судьба даровала мне счастье пленить его сердце своей красотой. Хоть не могла я и мечтать о том, чтобы стать его женой, но жить с ним рядом, видеть его каждый день и принимать его любовь было высшим счастьем для меня. Принимать его и рожать прекрасных златовласых сыновей – невелики оказались мои обязанности, которые были скорей наградой для меня. Златовлас был он сам, жена его, сыновья и дочери. Хотел он быть окружённым рослыми, белокурыми воинами, преданными ему как ангелы богу. Но не родить мне ангела, дружок. Как и обычного ребёнка. Бесплодна я, пуста и бесполезна. Какой был прок ему от моей красоты, моей любви… Всё это ничего не стоит. Мог он заполучить кого угодно, кого лишь заприметили бы его ясные как иней глаза. И сердце его было распахнуто для всех, лишь жаждал он высшего проявления женской любви, которым было для него рождение детей. Но я не смогла дать ему этого. Моё тело отвергало его – так он решил. И сам отверг меня, отправив на все четыре стороны. Уже больше полугода я скитаюсь по пригородам в поисках случайной подработки. И не вернуться мне домой ни с чем, дружок. Не примут меня как шлюху в отчем доме. Лишь как мать будущего златовласого воина гожусь я. И посему я здесь, дружок.

Ребёнок, утомившись от долгих криков, притих и изредка возмущенно кряхтел, дёргая конечностями. Чиела приподняла младенца и печально взглянула в его сморщенное чумазое лицо.

– Судьба смеётся надо мною, – с горечью произнесла она, погладив его по голове, покрытой редким и слипшимся светлым пушком. – Ты, дружок, тот самый златовласый ангел, о котором мечтал мой прекрасный господин. Ты был выброшен на помойку от отчаяния и зверства как великая помеха и позор. И ты же – великое сокровище, которым отчаянно хотят обладать сильные мира сего. И вот ты в моих руках.

Некоторое время она молча глядела на него. Её правую голень уже обнюхивали крысы, присматриваясь к своей добыче. Однако Чиела вдруг взбрыкнула ногами, с силой наподдав самой жирной крысе, и отбросила прочь стаю вместе со слякотными очистками. Она вскочила и быстро зашагала к воде.

Спуститься с крутого берега и подобраться к реке было непросто. Скользкие склоны были завалены самым скверным и гнилым мусором, на отмели плавали взбухшие туши животных, облепленные рачками и тиной. Чиела прямо в одежде решительно вошла в Плуву, крепко прижимая ребёнка к груди. Она отбрела от берега на глубину, где вода достигала пояса, и замерла. Река течением ухватила её за платье и потянула в сторону, куда уплывали оторвавшиеся от Помоища островки отбросов. Но Чиела лишь покачнулась, устояв на ногах. Вновь взглянув на ребёнка, она воздела его над тёмной рекой, затем зачерпнула рукой воду и омыла его голову.

– Мы повстречались в самом скверном месте на свете, – хрипло вскричала она, – чтобы не позволить друг другу стать его частью. Не пожрать нас погани проклятой! Пусть гниёт всё вокруг, пусть злоба и гордыня грызёт людские сердца! Но мы, – тяжело дыша, она широко улыбнулась, в темноте засверкали её восторженные глаза, – мы прошли через сущий мрак, дружок, и не сгнили как бесполезные отбросы. И выйдем мы отсюда чистыми. И быть мне матерью воина, ведь станешь ты могучим златовласым воином, достойнейшим, величайшим героем, не принадлежащим никому! Никому на свете!

Она вновь окропила его лоб водой.