Норман Райт - Чучело

Я закрыла дверь маминой спальни и спряталась на кухне. Меня вынудили так поступить страшные мысли. На втором этаже, все также трещали половицы, и временами с потолка, осыпалась штукатурка. От ветра дрожали стекла, и ставни окон, но из спальни, где лежало мертвое тело моей матери, не донеслось ни шороха.

В комнате за стеной было тихо.

А знаете, какие страшные мысли меня тогда заставили запереть дверь маминой спальни? Мысли о мертвецах – именно о тех мертвецах, которые не знают, что они умерли. Я боялась, что мама вдруг встанет и начнет ходить за мной по всему этому темному, мрачному дому. Поэтому я закрыла дверь.

Но ничего не происходило, мама не поднималась.

В доме царил холод, но на то, чтобы разжечь камин, у меня совсем не было ни желания, ни сил. Я сидела в кухне и с замиранием сердца слушала звуки дома. Эта старая, трухлявая постройка, скрипела, покачивалась и дрожала, когда ветер усиливался.

Я не любила этот дом. Самое честное слово!

Вдруг в зале начали бить часы. Этот звук напугал и заставил вздрогнуть, и я едва не сошла с ума от страха! И в этот момент домой вернулся отец. Впервые за столько времени, я была рада его видеть.

– Папа! – крикнула я, бросаясь к нему, и обняла его так крепко, как никогда не обнимала. Наверное, тогда он все понял. Понял, что нашей матери больше нет. – Папа, я боюсь! Мне здесь очень страшно.

– Не бойся, – сказал мне отец. – Я рядом с тобой, моя несостоявшаяся леди. Я здесь.

Отец, как и я, не стал плакать. Иногда мне казалось, мой отец никогда в жизни не плакал. Но сейчас-то можно, когда умерла мама. Но отец не заплакал даже сейчас.

Он собрался с мыслями и позвонил друзьям, с которыми работал на кладбище. Друзья вскоре приехали. Они всегда были грязными как мой отец и всегда, как мой отец – были выпившими. Наверное, это из-за тяжелой работы. Хоронить людей не так-то просто. Друзья моего отца нам помогли. Не знаю, что бы мы делали, не будь их тогда рядом с нами.

В тот страшный день, на кладбище было холодно. Было сыро и темно, даже не смотря на полдень. Ветер срывал последние листочки с деревьев и прогонял их в неизвестном направлении. Листочки не могли сопротивляться – они просто улетали. Я думала, что это крупицы души дерева, и когда дерево сбросит всю листву – оно погибнет. Как и все вокруг.

Лицо моей мамы стало похожим на пергамент, таким же белым и грубым. Кожа щек мамы стала твердой. Стала холодной. Я почувствовала тот холод, что веял от моей мамы. Никогда еще от нее не веяло таким холодом. Мертвым холодом!

После меня, к маме подошел мой отец. Он молчал, стоя возле нее. Так же молча, мой отец попрощался с ней и вернулся ко мне.

Я впервые была на похоронах, и не знала, что говорить. Я понимала, что скоро маму опустят в эту черную сырую яму, и я больше никогда ее не увижу, ни живую, ни мертвую. Никакую. Но я не могла говорить с мамой при всех этих людях, которых я никогда не видела и не знала их. Наверное, они жалели меня. Потому что все эти женщины и мужчины, пожилые и совсем старые, глядели на меня со слезами. А я не плакала.

Мне больно, но почему я не проронила ни одной слезинки?

Однако в тот момент, когда гроб начали опускать под землю, я не выдержала и заплакала. Я терпела так долго, что слезы мои вырвались сами и потом все никак не заканчивались. Они лились потоком.

Откуда во мне столько слез?

И вдруг, вместе со мной заплакали и небеса. Все кто пришел проститься с моей мамой, не хотели промокнуть, поэтому поспешили уйти с кладбища. Но я не могла. Я просто стояла, и смотрела, как друзья папы опускают гроб с моей матерью в темноту, и никакая сила не могла оттащить меня от могилы.

– Теперь, маленькая несостоявшаяся леди, – сказал отец, почесав щетину, – у нас только один выход – бросить наши кости к порогу работного дома. Перспективы не радужные, но там хоть кормят. С голоду как говориться, не пропадем.

Отец отпустил мою руку и, сгорбившись от холода, направился за остальными. Ветер сдувал в сторону его тощую угловатую фигуру в коричневом засаленном пальто и дергал за волосы. Мужчина лишь что-то недовольно бубнил, бросая в небеса резкий взгляд, точно это они были во всем виноваты, виноваты в нашей бедности и в смерти мамы.

– Я не пойду в работный дом, – сказала я. Слова застряли у меня в горле, но отец их услышал. – Туда нельзя. Там страшно.

Я знала, что такое работный дом. Это ужасное место. Оно находится на холме и окружено лесом. Туда люди попадают от голода. Им нечего есть, и они идут в работный дом. Там, за его сырыми холодными стенами, дети работают наравне с взрослыми и писаются от холода. А еще, детей там бьют. Я слышала об этом.