Максим Кабир - Истории Ворона

Варя хотела столкнуть Серафиму Никитичну с подруги, но с тем же успехом могла попытаться сдвинуть с места гранитную статую – чертова карга оказалась на удивление тяжелой, и плоть ее под шерстяной кофтой на ощупь была как камень.

– Тоже в землю ляжете, отродья, – сказала ей бабушка. – Всем вам постелю постельки из червей, всех с собой в геенну заберу, ежели не покоришься.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Ленка с перцовым баллончиком в правой руке. Левой она прижимала к лицу шарф. Старуха обернулась и, увидев ее, зашипела, словно огромная кошка. Черные костлявые пальцы стиснули шею Ксюхи, а потому Ленка, шагнувшая было вперед, осталась на пороге. Варя подошла к ней, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Аэрозоль, распыленный в коридоре, наполнял горло сухой шершавой болью. С каждым вдохом становилось хуже. Она закрыла нос рукавом.

Серафима Никитична, не сводя с них глаз и не выпуская из рук Ксюху, медленно отползала в дальний угол комнаты. В плавных движениях ее было что-то нечеловеческое, примитивное – так двигаются игуаны или хамелеоны, древние холоднокровные ящерицы. Так ползают сытые змеи. Добычу свою она волокла без всякого труда. Варе померещилось, будто в темноте глаза ее мутно поблескивали.

– Скажи ей, чтоб не артачилась, – прошипела старуха. На сей раз она обращалась к Ленке. – Заставь сделать, что должно. Или Ксюшенька пойдет со мной.

Находиться в коридоре стало невозможно. Слезы текли ручьем, горела кожа, каждый вдох причинял мучения. Ленка схватила Варю за рукав и потянула в сторону вестибюля. Сделав несколько шагов, они едва не споткнулись об администратора, сидящую у стены и мучительно хрипящую. Ленка пнула ее в ребра, потащила за собой. Женщина не сопротивлялась.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они выбрались на крыльцо. Варя зашлась в кашле. Ноги едва держали ее, глаза резало. Ленка же была полна сил и злости. Она встряхнула лжеадминистратора, хлестнула по щекам, заорала прямо в лицо:

– Вы что творите, суки?!

В ответ донеслось неразборчивое, слюнявое бормотание. Ленка ударила ее еще пару раз, вцепилась в редкие волосы:

– Отвечай, сучара! Грабануть нас задумали? Убить?!

Женщина тихо запричитала, не поднимая век, из-под которых до сих пор катились слезы:

– Нет… Серафиму Никитичну надо убить… удавить. Это должна сделать внучка.

– Да, – сказала Варя. – Она просила о том же. Удавить ее. Подушкой.

– Совсем края потеряли, – рычала, беснуясь, Ленка. – Что за чушь?!

– Мы ревнители… древлего благочестия… у нас с самого раскола, считай, попов-то и не было. Некому отпускать грехи… – Женщина говорила быстро, словно боясь не успеть, боясь, что вот-вот ей в лицо снова ударит жгучая струя ирританта. – Вот и стали умирающих давить. Так-то они ж наверняка на небеса попадут… Это из поколения в поколение передается. Душила тебя душит и грехи твои на себя берет. Понимаете? Но грехи ж не отпущены, они все здесь остаются, копятся и копятся как снежный ком… – Она закашлялась, выплюнула густой комок бесцветной слизи. – Душилу тоже потом задушить надо, иначе грехи накопленные освободятся – за все поколения сразу… а никому другому нельзя, кроме дочери или внучки, к другому не уйдут грехи. Их кровь ведет…

Она вырвалась из Ленкиных рук, шагнула вслепую к ошарашенной Варе, бухнулась перед ней на колени:

– Виноваты мы, девонька! И в обмане, и в том, что так долго отыскать тебя не могли! Вижу, жизнь среди никониан не прошла даром, душу твою исцарапала. Нет в тебе веры, ну так это поправимо Божией милостью. Она вернется, вера-то, только сделай, о чем просим…

– Я не собираюсь никого душить, – сказала Варя, вытирая краем рукава слезы. – Не собираюсь никого убивать.

– Надо! – Женщина вцепилась ей в джинсы. – Надо, милая, иначе беда будет.

– Нет-нет-нет. Беда будет, если вы не отдадите нам нашу подругу. Я звоню в полицию.

– Звони! Куда хочешь звони, но сперва удави Серафиму. Христом Богом прошу, умоляю, удави ее! А потом звони, и я им совру, что сама задушила. Так мы и собирались сделать – сказать слугам Антихристовым, мол, моя вина. Клянусь, мы…

За дверью раздались шаги. И всхлипывания. Ленка, успевшая сунуть баллончик в карман, снова выхватила его.

– Беда, – прошептала администратор и, выпустив Варины джинсы, прижалась лбом к мокрым доскам пола.

Дверь открылась. На крыльцо вышла Ксюха. Обе руки были испачканы красным. Даже в сгустившемся мраке Варя сразу поняла, что красным. Красное пахло медью.