Михаил Назаров - Заброшенное метро

– Лёх, попробуй ногой. – подсказал снизу Серёга.

Точно! Я вновь взялся обеими руками за поручень, упёрся свободной ногой в люк, собрался и что есть силы толкнул чёртову створку. Дверца с грохотом откинулась наружу. Да ладно! Получилось!

– Старик, ты просто красава! – зааплодировал мне Макс. – Вылезти сможешь?

Вопрос был риторическим. Ну ещё бы я не смог! После таких испытаний это был сущий пустяк. Усмехнувшись, я поочерёдно схватился руками за выступы открывшегося проёма и подтянулся. Затем закинул ноги и, оттолкнувшись, сел на пол. Готово!

– Хорош, Лёха! Молоток! – крикнул Серый, – Ладно, мы идём наверх, открывай!

– Ага!

Я с нетерпением достал и включил фонарик. И тут же чуть не выронил его в проём от увиденного! Мы не ошиблись! Чёрт, мы не ошиблись! Это была она! Я сидел на полу у схода с эскалаторов заброшенной станции метро и смотрел на уходящие далеко вверх ступени, под которыми мы только что спускались. Ступени, как и все остальные части эскалаторов были покрыты слоем пыли и обвалившейся штукатурки. Множество ржаво-зеленоватых потёков и трещин на своде придавало ему сходство с пещерой. Фигурные плафоны светильников выглядели целыми, за исключением одного, самого нижнего в правом ряду, тот был разбит. В двух шагах от меня стояла будка дежурной. Дверца распахнута настежь, а одна из когда-то прозрачных стенок, представляющая собой лист оргстекла, была треснута посередине. Мои глаза с жадностью пожирали каждую деталь вокруг. Мне не терпелось осмотреть здесь абсолютно всё. Но сначала надо было открыть дверь. Мои друзья уже, должно быть, поднялись. Я встал на ноги и направился к двери с забавной надписью «НАТЯЖНАЯ», в которую как раз деликатно постучали изнутри, поторапливая меня.

– Иду! – крикнул я.

Не дойдя до двери несколько шагов, я вдруг ощутил резкую пульсацию в висках. Я остановился и потёр их пальцами, но стало только хуже. Перед глазами, как помехи на старом экране, поплыли белые мушки. Что за фигня! Пульсация быстро нарастала, не на шутку напугав меня, и, достигнув своего предела вдруг сменилась острой давящей болью. Я схватился за голову и, зажмурившись, согнулся пополам. Ощущение было такое, будто череп медленно сдавливало тисками. Боль стала настолько невыносимой, что я упал на спину и, стиснув зубы, замычал. Я слышал, как друзья барабанят в дверь, и как Ксюха выкрикивает моё имя. А потом мой мозг взорвался, и наступила тишина.

Боль отступила так же внезапно, как и возникла. Какое-то время я просто лежал, зажмурившись, ожидая нового приступа. Тишина сменилась непонятной суетой вокруг и неразборчивым шумом голосов вдалеке.

Я открыл глаза, и в них тут же ударил яркий свет. Пришлось прикрыть их рукой. Какой ещё свет? Мы же в заброшке. Мимо меня кто-то прошёл. От неожиданности я подскочил и, щурясь, заозирался по сторонам, привыкая к освещению. Вокруг клубилась пыль, из-за которой очертания окружающего интерьера казались расплывчатыми. Наконец мне удалось разглядеть табличку «НАТЯЖНАЯ», значит, я стоял на том же месте, где меня скрутила боль, у схода с эскалаторов. Вот только… Эскалаторы работали.

Откуда-то сверху утробным бездушным басом вновь и вновь, как заезженная пластинка, доносилась одна и та же фраза:

"УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА! ДВИЖЕНИЕ ПОЕЗДОВ ПРЕКРАЩЕНО! ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ НАЗЕМНЫМИ ВИДАМИ ТРАНСПОРТА!"

Пыль понемногу начала оседать, а я на негнущихся ногах пятился назад от двери, пытаясь понять, откуда здесь освещение, почему эскалаторные ленты движутся, куда делись все эти трещины и потёки, где мои друзья, где Ксюха, пока не упёрся спиной в будку дежурной. Перечень моих вопросов прервал нарастающий издали гул, а за ним – внезапно хлынувший откуда-то снизу поток людей. Я вжался в будку всем телом и втянул голову в плечи. Обезумевшие, напуганные, в давке они протискивались к эскалаторам. Гул становился всё громче, постепенно разделяясь на вопли, крики и ругательства. Мне вдруг очень захотелось поддаться стадному чувству и тоже побежать, но я стоял как вкопанный, не смея пошевелиться, – тело словно парализовало. Оставалось только наблюдать. Бежавшие мимо меня люди были как-то странно одеты. Преобладали серо-коричневые тона. Так никто сейчас не ходит. Мне вдруг вспомнился старый родительский фотоальбом. Очень похоже когда-то давно одевались мои родители и их сверстники. Высокие меховые шапки, колючие шарфы в клеточку, однотипные грубо сшитые пальто и бесформенные куртки, клешёные брюки. Ни одного человека в джинсах. Внезапно меня сильно толкнули, вдавив в дверцу будки так, что я услышал треск оргстекла за спиной. Налетевший на меня усач в нелепой бобровой шапке, не сбавляя ходу, ошарашенно обернулся.