Александр Яцкевич - Байки старого мельника

Наконец сущность приблизилась к девочке и склонилась над ней, сохраняя дистанцию в полутора метра. Слегка наклонив то, что больше всего походило на голову, которую от тела не отделяло ничего похожего на шею, будто ожидало чего-то. И Настя ощущала, будто бы она знает, чего ждёт эта махина.

– Топотала, топотала –

Топотиночки стоптала…

Нервничая, Настя закашлялась, но тут же спохватилась, удерживая кашель, заметив, как вздрогнуло существо.

– А ещё потопочу –

Топотапочки стопчу!

Вновь немного помедлила девочка, но продолжила:

– Не пойду я на попятки,

Ведь остались топопятки!

И пойду, пойду опять,

Я на пятках топотать!

Уставив руки в боки, Настя, кажется, вовсе забыла, что перед ней не мама или воспитательница, а огромной неведомое существо, выжидающе смотрящее и ждущее чего-то. Но осознание этого быстро вернулось и руки девочки плавно опустились к земле. Сущность смотрела на девочку своим жёлтым огоньком, напоминающим глаз, и ничего не делало. Лишь смотрело, изредка шевеля головой.

– Скажите, пожалуйста… Я могу вернуться домой? – с опаской прошептала девочка.

Существо поднялось во весь рост, а затем, ещё какое-то время посмотрев на девочку, сделало жест схожий с кивком, затем развернулось и пошло обратно в поле, откуда оно и пришло. Опомнившись, Настя вскочила на ноги и побежала стремглав к даче, боясь даже обернуться. Миновав весьма большую дистанцию за полминуты, девочка вбежала в дом и впилась в объятия ничего не понимающей мамы. Девочка рассказала про случившееся, но, как и следовало ожидать, родители лишь сделали серьёзные лица, а за спиной девочки посмеялись над воображением ребёнка.

Днём Настя, наконец, встретила друзей, пополнив копилку историй о фее ещё одной версией, у которой сразу появилась часть сторонников и даже свидетелей. Вечером, когда все уже разошлись, девочка вернулась домой и поднялась на второй этаж в свою комнату. Там, на кресле, она обнаружила большую куклу, которую выпрашивала у мамы в торговом центре несколько дней назад. Счастью Насти не было предела. Обняв новую игрушку, девочка посмотрела в окно, выходящее на тот самый сосновый бор, в котором виднелся маленький жёлтый огонёчек. Он недолго горел в лесной чаще, а затем исчез в гуще залитых мраком деревьев…

– Ein, zwei, drei! – чётко проговорил СС-овец, после чего послышался громкий выстрел и пожилой мужчина, стоявший лицом к амбару, свалился наземь.

– Дедушка! – маленькая девочка, также стоявшая рядом, хотела броситься к убитому старику, но была удержана мёртвой хваткой матери.

Двое карателей засмеялись, обсуждая что-то на немецком, не понятном советскому человеку, языке.

– Мрази, – лишь прошептал молодой парнишка лет 14, стоявший рядом со своей бабушкой.

– Тише, внучек, тише, – причитала та, опасаясь за жизнь внука.

– Ох, как я надеюсь на Ваню, бабушка… Как я надеюсь на Ваню…

Немцы ушли. Два мертвеца всё лежали в траве, заливая её кровью, ещё можно было спасти умирающего старика, который продолжал подавать признаки жизни. Однако попытаться оказать помощь означало подписать себе смертный приговор. Гестаповец, стоящий неподалёку и следивший за пленниками, заметил, что старик ещё жив и подошёл к нему, сделав добивающий выстрел. Был ли это жест щедрости? Наверно, нет. Но в этих условиях, это можно было считать верхом благородства. Михаил Казимирович не заслуживал такого конца… Как и все здесь.

В это время из дальнего домика раздавались голоса нацистов. Три офицера, обступив привязанного к стулу парня лет 20 старательно выпытывали у того данные о подземных катакомбах. Юноша в ужасе отрицательно качал головой. Фашисты знали, что партизаны наладили систему подземных тоннелей, используя подорванные шахты. Иван – один из них и он наверняка знает, как попасть в эти катакомбы, избегая засад и охранных постов.

– Послушай, мальчишка, – в очередной раз схватил Ивана за шиворот фриц, говоря на ломаном русском, – ты ведь знаешь, что это такое – лагерь смерти? Что есть крематорий?

Иван, делая железное лицо, лишь сверлил немецкого офицера взглядом.

– Отвечай, когда с тобой говорит офицер Великогерманского Рейха, русская мразь! – один из немцев, не выдержав, подошёл к парню и со всей силы ударил того в челюсть.

Иван, сплюнув кровь, не подал и признака боли.

– Ist es nicht wert! – тихо проговорил офицер, стоявший около окна, обладавший, судя по отличительным знакам, наиболее высоким званием из всех этих трёх.