Дженнифер Макмахон - Темный источник

Встав на бортик чуть в стороне от нее, я наклонилась к воде так низко, что мое дыхание разбудило на поверхности маленькие волны, и прошептала чуть слышно:

– Хочу, чтобы Лекси перестала быть особенной. Хочу, чтобы ей все давалось труднее, чем сейчас. Пусть с ней хотя бы раз случится что-нибудь плохое!

Я моргнула, и в зеркале передо мной снова появилось мое взрослое лицо. Но за моим плечом – я была в этом почти уверена – промелькнуло лицо Лекси, печальное и злое.

Как ты могла?!

И я вдруг с особенной остротой поняла, что для мертвых не существует тайн.

Этель О’Ши Монро.

8 июня 1929 г.

Лейнсборо, Нью-Гэмпшир

Вот уже несколько дней я ношу за корсажем яйцо ласточки. Это мой главный секрет.

Я умею хранить секреты. Всегда умела, с самого детства. Ах, какие замечательные секреты у меня тогда были! Я мечтала о самых разных, самых удивительных вещах. В своем воображении я была принцессой из волшебной сказки, спящей красавицей, которая только и ждет, когда ее разбудит поцелуем прекрасный принц.

Были у меня и другие секреты. В ночной темноте я не раз видела ужасные вещи, о которых лучше вообще никогда никому не рассказывать. Иногда, чтобы заставить их исчезнуть, я царапала или колола себя булавкой до́ крови. И, как только на коже появлялись рубиновые капельки, кошмары тотчас отступали. Так было всегда или почти всегда. Следы уколов и царапин, скрытые под платьем, тоже были моими секретами.

– Да уж, ты умеешь держать свои чувства в узде, – говорила мне моя подруга Миртл. – Должно быть, поэтому ты так хорошо играешь в карты, но дружить с тобой нелегко.

Миртл намного старше меня, но здесь, в этом городе, она стала моей лучшей подругой, с которой я делюсь многим. Есть только один человек, которому я готова открыть больше. Это мой Уилл.

Мой дорогой Уилл. Сейчас я смотрю, как он ходит по площадке для пикника. Стои́т прекрасная погода, занятия в школе закончились пару дней назад, и впереди – бесконечное лето с его щедрыми обещаниями и надеждами.

На пикник в городском парке Лейнсборо собралось чуть не все население городка, но детей, конечно, больше всего. Трава пестрит расстеленными одеялами, стоят корзинки с сэндвичами и жареными цыплятами, блестят бутылки лимонада и ледяного чая. На низкой деревянной эстраде появляется духовой оркестр, который будет играть здесь каждую субботу, пока не кончится лето. Люди станут приходить в парк, чтобы послушать музыку и потанцевать. Иногда танцы затягиваются до полуночи, и тогда из сумочек и из карманов появляются плотные бумажные пакеты, а в них – бутылки из-под колы с контрабандным виски, контрабандным канадским пивом и яблочным сидром Честера Миллера. Вино согревает сердца, и всем весело.

Я снова смотрю на Уилла и чувствую, как от любви сладко замирает сердце. Он собирает детей для «бега на трех ногах» – ставит их в пары, связывает ноги, а дети кривляются и хихикают. Уилл не отстает и корчит глупые рожи, делая вид, будто забыл, как вязать узлы, а то принимается связывать вместе собственные ноги. Дети в полном восторге. Я – тоже.

– Привет, дорогая!.. – кричит мне Уилл, и я машу рукой в ответ, но дети продолжают вертеться, требуя внимания.

– Доктор Монро, доктор Монро, смотрите, у меня веревка развязалась, – кричат они, дергая его за выбившийся хвостик рубашки, и Уилл валится на траву, делая вид, что споткнулся. Дети бросаются на него сверху, образуется вопящая и галдящая куча-мала.

Я с трудом отворачиваюсь и едва не налетаю на Джейн Парсонс, с которой мы каждый четверг играем в бридж.

– Я потеряла свою Анну, но теперь я вижу – она в хороших руках, – говорит Джейн, кивая в сторону детей, которые изо всех сил щекочут Уилла. Ее дочь Анна – среди них. – Твой муж умеет обращаться с детьми. В мужчинах это редкое качество, – добавляет она, и я вижу в ее глазах вопрос. Когда же ты подаришь ему ребенка, хочется ей спросить, но она, разумеется, сдерживается.

– Да, это верно, – соглашаюсь я. – А теперь извини, мне нужно проверить, как дела с лотереей…

Я отхожу в сторону, на ходу вытаскивая булавку, которую прячу в складках платья чуть ниже пояса. Зажав головку между большим и указательным пальцем, я, словно фокусник, демонстрирующий трюк с исчезающей монетой, трижды колю себя в ладонь.

Мы с Уиллом женаты уже больше года. Когда мы поженились, мне было тридцать шесть – старая дева по нынешним временам. Уиллу было тридцать девять.