Робертсон Дэвис - Убивство и неупокоенные духи

Американцы тоже злы. Британцы возмущаются партизанщиной американских войск; но и американцы возмущены – тем, что генерал Хау прибег к помощи наемников-гессенцев. Тысячи немцев сражаются на стороне Британии. Когда брат восстал на брата, разве порядочно – впутывать в дело чужаков? Обида еще сильней оттого, что гессенцы (на самом деле не все они гессенцы, но все – из немецких княжеств) оказались отличными бойцами, не такими сонными, как британские солдаты, а их отряды егерей вообще лучшие среди двух армий. Конечно, то, что Британия впутала в дело иностранцев, невыносимо, и обида американцев растет. Легко ненавидеть генерала Хау, воплощение британского высокомерия, но его боятся меньше, чем фон Ридезеля, брауншвейгца, который не стесняется перенимать приемы у врага и быстро обучает свои войска скорострельному огню. До американцев понемногу доходит: это настоящая война, а не просто семейная ссора, и если воюешь нечестно, против тебя будут воевать так же нечестно. Обе стороны начинают понимать, что любая война – грязное дело и что благородные деяния воинов под стенами Трои, так хорошо изученные многими офицерами с обеих сторон, имели место исключительно в воображении Гомера. Как обычно, тяжелее всего приходится простым солдатам, сроду не слыхавшим о Гомере.

В общем, заварилась ужасная каша, и Анна, как многие женщины, не понимает, зачем мужчины заварили такую кашу и теперь не способны ее расхлебать. Анна знает только, что город Нью-Йорк сильно пострадал, но генерал Хау и его люди держат ситуацию под контролем – насколько вообще можно контролировать город, в котором столько жителей склоняется на сторону противника. В городе начинается нехватка провизии, но Анна от этого не страдает: она может покупать продукты по любой цене, был бы подвоз. Клаас ван Сомерен по-прежнему советует не шуметь, не паниковать и не действовать второпях, и Анна очень осмотрительно следит за своими речами – даже в обществе доверенных голландских друзей, которые точно так же осторожны в ее присутствии. Надо просто подождать, и все успокоится.

Но ничего не успокаивается. Нью-йоркская колония (не путать с городом Нью-Йорком) приняла Декларацию независимости, и, по всеобщему мнению, жители города ждут не дождутся, чтобы британцы его оставили. Роджер, уже достаточно взрослый для самостоятельных вылазок на разведку, смотрит, как валят и оскверняют позолоченную статую Георга III на лугу Боулинг-Грин, и сердце британца кипит гневом в груди юноши. Его отец слушал, как «Янки Дудль» исполняют в насмешку над американскими войсками, но теперь Роджер слышит эту песню повсюду: она стала американским патриотическим гимном, и в ней все время появляются новые возмутительные куплеты. Но молодые патриоты Британии сочинили свои слова, и однажды Анна слышит, как ее сын распевает на улице:

Роджера секут за исполнение неприличных песен. Точнее, Анна приказывает Джеймсу выпороть мальчика, а Джеймс – они с Роджером старые приятели – вступает с ним в заговор и сечет громко, но безболезненно. Впрочем, это все равно удар по самолюбию, и Роджер дуется. Он уже выработал понятие, кто на чьей стороне, и считает, что женщинам нечего совать нос в мужские дела. Элизабет, которая подслушивала, вместо того чтобы вышивать, интересуется, что значит «хлыщ».

– Это значит быть франтоватым до напыщенности, как прапорщик Ларкин, – объясняет Анна.

Она негодует, когда через несколько недель становится известно, что прапорщик Ларкин купился на деньги янки и перешел в войска мятежников, обучать их оружейным приемам. Это не единичный случай, поскольку британцы платят не очень щедро.

Я наблюдаю все это, время от времени краем глаза поглядывая на «Броненосец Потемкин»; главная идея фильма – в том, что любой мятеж хаотичен и сулит беду непричастным, у которых нет возможности убраться подальше. Восставший Каин в слепой ярости наносит удары наугад. Роджер знает, что по ночам банда хулиганов, зачернив лица, чтобы их не узнали, бьет окна в домах лоялистов, – а ведь оконные стекла очень дорогие. Приходит роковой день, когда Джеймс, привратник и слуга, слишком громко ругает американцев в таверне за манеру драться нечестно; он не замечает трех человек, сидящих в углу. Назавтра они подстерегают его в засаде и приводят банду, которая вываливает Джеймса в смоле и перьях и таскает на шесте по тем улицам, где жители сочувствуют американцам. Джеймс кое-как доползает до дому; он очень плох, и Анна со служанками выхаживают его две недели, прежде чем он опять может работать.