Джей Эм - Ад Лабрисфорта

– Знаю, – эхом повторил Уэсли. – Но…

– Избавь! Какие могут быть «но»? – В голосе Виктории прозвучало почти что негодование – правда, с едва заметными бархатистыми интонациями. – Эта жизнь, этот мир, – Виктория указала за окно, – существует или для тебя – или не для тебя, понимаешь? Ты ведь способен уловить разницу, да? Этот мир – такой, какой он есть: жизни в нём ценятся в грош за килограмм, те, кто должны исполнять закон – продажны, как шлюхи из самого грязного борделя. «Защитники интересов народа» в корыстности не отстают от законников. Детей учат, что убить так же просто, как нажать кнопку на клавиатуре. Страх, ненависть и боль переполняют каждый день, каждый миг человеческого существования…

– Замолчи. Замолчи, прошу тебя, – попросил Уэсли.

Но Виктория продолжала говорить – с каждой секундой всё убедительнее и настойчивее.

– Зачем мне молчать? Разве это неправда? Скажи? Я не верю, что ты сможешь так лгать мне.

– Правда… Но…

– Не время для сомнений! Этот мир – такой, какой он есть. Но ничто не мешает тебе стать тем, кто его изменит. Ничто не мешает тебе принести в мир то, что ты считаешь нужным. И взамен взять то, что нужно тебе. Скажи только одно слово. Что? Чего ты хочешь? Я не ставлю никаких условий. Никаких границ. Всё, что угодно. Решайся.

Флэш больше не смотрел на Викторию. Он молча отвернулся, и держал глаза закрытыми гораздо дольше, чем нужно для того, чтобы очередной раз моргнуть. Сильнее всего на свете ему захотелось не видеть ничего этого.

– Ах да, – раздался из-за его спины голос, ставший вкрадчивым, – я забыла одну маленькую деталь. Как я могла – это же самое важное! Твои глаза. Конечно, для меня это с самого начала само собой разумелось, здесь обсуждать нечего. Но если ты ещё не понял: зрение к тебе вернётся. Не только здесь – совсем. Снова будешь видеть, как раньше, и ещё лучше.

Флэш молчал.

– Я жду твоего ответа, Уэсли.

Патриция заглянула в глубину – и увидела своё отражение. Из тёмной буро-зелёной воды на неё смотрела двенадцатилетняя девочка с длинными светлыми волосами.

– Помогите!..

Крик разнёсся над прудом, пролетел по пустым парковым аллеям. Потом ещё один, и ещё…

В груди у Патриции похолодело. Ладони сжались в кулаки, дыхание перехватило. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди, или не выдержит, остановится навсегда, разобьётся.

Движение посередине пруда становилось всё слабее.

«Только сумасшедший станет жертвовать собой ради другого. Только сумасшедший станет жертвовать собой ради другого. Только сумасшедший…» – раз за разом звучало в голове. Патриции самой хотелось кричать, кричать во всё горло – чтобы заглушить этот голос, не слышать этих слов. Но если она закричит – тогда точно станет сумасшедшей.

«Ты бы разве так поступила? Ты бы разве так поступила?»

«Я не сумасшедшая!»

Тёмная вода, глубина, тёмные коридоры, палаты, палаты без окон, безумие, безумие, тьма.

Я не сумасшедшая

янесумасшедшая янесумасшедшая я не

сумасшедшая.

Посреди пруда уже никого не видно. Патриция прижала ладони к лицу и медленно попятилась. Тут что-то попалось ей под ногу, дрожащие колени подогнулись, и Патриция шлёпнулась на спину. Во время падения по инерции раскинула руки в стороны, ладони раскрылись, и правая угодила точно на какой-то маленький предмет. Стиснув кулаки, Патриция случайно схватила эту вещь. Но тут же разжала пальцы, словно находка обожгла ей руку, и подвеска Полли Пинго упала на землю.

Может быть, Патриция всё-таки закричала, может – не издала ни звука. А может, беззвучным получился крик. И она побежала – снова побежала, но не прочь из парка. С разбегу бултыхнулась с воду – прямо в холодную темноту, не поняв толком, действительно ли дно здесь обрывается в глубину, или собственная паника заставила её забарахтаться ещё на мелководье, когда ноги могли бы найти себе опору.

«Я умею плавать, я же училась, я проплывала туда и обратно большой бассейн…»

Но здесь не бассейн. Здесь так глубоко, так далеко плыть, и толком непонятно, в какую сторону, потому что Полли исчезла под водой, и, наверное, больше не покажется на поверхности.

«Если она уже на дне, у меня ничего не получится. Нырнуть я не смогу. Если попытаюсь – не вынырну. Слишком глубоко».

Слишком…

глубина темнота глубина темнота

«Только сумасшедший станет жертвовать собой ради другого. Только сумасшедший».

Патриция чувствовала, что с каждым мгновением её руки становятся всё тяжелее, и всё хуже слушаются. В рот и в нос попала вода, отдающая отвратительной затхлостью болота. Обутой в открытый сандалий ноги едва уловимо коснулось что-то лёгкое, скользкое – скорее всего, водоросли. А если нет?..