Лола Роуг - Гемоглобин. Bleed For Me

> *уход в черное*

> *провал*

> * тишина *

Вы когда-нибудь просыпались голая и в колье Анны Болейн на шее?

Нет? Странно.

Я бы хотела сказать, что рекомендую, но не буду.

Нет, я конечно понимаю, что это подделка, снабженная электроникой, но в зеркале выглядело, черт побери, эффектно.

Особенно с размазанной тушью под глазами.

Отрубите мне голову.

Я автоматически почесала сгиб локтя и отвернулась от зеркала.

Я – зомби. Я зомби Анны Болейн.

> *с нижней точки под острым углом*

> *в кадре только босые ноги, которые шлепают по полу в ванную комнату*

Я аккуратно расстегнула замочек, и положила колье на раковину, пока набиралась вода. Серьезно, я не знаю, что они туда напихали, а вдруг меня током дернет?

А укусы мочить можно? Или это, как с прививкой?

Я залезла в ванну по самый подбородок, и просто смотрела, как из крана капает вода. Звук капель отражался от кафельных стен, и казалось, что капает из двух кранов.

Кап – кап…

Кап – кап…

В голове было пусто.

Кап…

Мои шикарные белые волосы намокли, а тушь потекла по щекам черными слезами.

Интересно, на какой из степеней отрицания неизбежного я прямо сейчас?

Отрицание, гнев, торг, депрессия или смирение? Или я уже на какой-то шестой, неизвестной мне стадии?

Я сидела в ванной, по шею в остывающей воде, и не чувствовала ничего .

Что должен чувствовать человек, укушенный вампиром?

Что чувствует человек, укушенный вампиром?

Ни в одном фильме, сериале и книге этого не было. Мне не у кого было спросить. Как должен себя чувствовать, и вести человек, укушенный вампиром? Есть ли вообще какие-то нормы поведения? Нормы чувств и ощущений?

Ну, ладно, не нормы. Как это у других? Что чувствуют они?

Гнев? Бессилие? Опустошение… Эйфорию ?

Я не чувствовала ровным счетом ничего.

Апатия?

Интересно, существуют ли специальные группы, для людей, покусанных вампиром? И стоит ли сходить к психологу? С такими проблемами вообще принимают?

Я же должна что-то чувствовать.

Но у психолога мне придется рассказать о том, что произошло. И это не вариант. Во-первых – это же не подлежит разглашению, а во-вторых…

Тебя должны понимать, а как меня поймет человек, который никогда не чувствовал, как из тебя по глотку, уходит жизнь?

Кому я могу рассказать?

Подвал церкви, запах плесени плохо скрывается запахом благовоний, и увядающих цветов. На полу выщербленный кафель, некоторые плитки менялись, но успели истереться. Плохой холодный кофе. Жирные бесплатные пончики с огромным количеством сахарной пудры, как на собрании анонимных наркоманов. Мигающие зеленые лампы, гудение под низким потолком. Встречи после заката. Куратор группы, неброский белый мужчина средних лет, в очках, и небольшой растительностью на лице, в мягком свитере.

Безопасность.

Никто не знает имен друг друга. Только бледные лица, и ввалившиеся глаза.

– Я не могу уснуть. Мне все время кажется, что он найдет меня.

– У меня до сих пор болит там, где меня укусили.

– Я не могу никому рассказать, мне никто не поверит…

Как вообще чувствуют себя эти люди? Ведь я же не одна такая… Прокручивают ли они произошедшее в голове раз за разом? Думают ли о том, что бы они сделали по-другому…

Я сама пошла на это. Добровольно.

По своей воле. Мне некого обвинять, кроме себя.

И мне еще крупно повезло.

На меня никто не нападал в темной подворотне, и не бросал мой обескровленный труп в мусорный бак. Не нападал в ночном клубе, затаскивая в туалетную кабинку, и закрывая рот ладонью, чтобы никто не услышал моего крика о помощи.

Каждый со своей болью, и своими шрамами.

И я. В дизайнерском пальто, огромной шляпе, черных очках и с сигаретой. Среди этого всего.

Я пошла на это сама , в дорогущем платье, шикарных туфлях, и с тревожной кнопкой.

Меня накормили, за мной поухаживали.

И я дала выпить своей крови. Со мной не произошло ничего плохого или страшного.

За исключением той тупой боли, и ужасного осознания того, что если он не остановится, я умру.

И беспомощности, потому что, как бы все ни было обставлено стильно и цивильно – он гораздо сильнее меня. Он хищник, и только от его желания зависит, свернет ли он мне шею, или оставит жить.

А мое слово тут вообще имеет значение?

Его руки держат мои, и он показывает степень прожарки стейка, легонько нажимая на подушечку у основания большого пальца.