Михаил Строганов - Заклинатель дождя

Кольцо поддалось.

– Слава Богу!.. Пожалуйста, возьмите!

Полноватая женщина сняла сумку с билетами и вопросительно посмотрела на шофера:

– Коль, а Коль, ну чё делать будем? Давай повезем, а? Все ж не каждый день за шабашку золото предлагают! Тута ездов осталось всего на двадцать минут. Глазом не моргнешь, как уже тудым-сюдым обернуться успеем!

– Больно тоненькое, – поджал губы водитель. – Такое станешь барыге продавать, так еще и сам в долгу останешься! Тут сам больше проездишь, чем нашабашишь. А я задарма не катаю!

– Мы тогда студентами были, и на дорогие кольца у нас денег не хватило, – оправдываясь, ответила Елизавета, – зато взяли золото хорошей пробы! Берите! Честное слово, не пожалеете!

– У тебя и сейчас денег не хватает, – хмыкнул водитель, раскуривая папиросу. – Так что, теперь мне за тебя добавлять придется? Все бы вам за чужой счет в рай въехать, ну и поразвелось нынче халявщиков…

– Да, на обручальных кольцах нельзя экономить! Ладно, девка, я-то умней мужика буду, не поскуплюсь! – кондукторша властно пихнула водителя в бок. – Ехай, Колька, до конечной. Обручалочку себе возьму, а как домой приедем, тебе чекушку поставлю да на закусь поднесу куриную ногу с маринованными грибочками!

… Перед «Мясокомбинатом» ПАЗик заворчал, задергался и вдруг заглох, не доезжая метров двести до заветной остановки.

Двигатель истошно рычал, но запускаться не захотел.

– Пропади все пропадом! Зачем только послушался бабу да потащился к черту на рога! – водитель нервно хлопнул ладонями по рулю и открыл дверь.

– Стой, ты куда! Кольцо, колечко-то мое отдай! – заголосила кондукторша вслед убегающей женщине. – Почти же доехали…

Выскочив из автобуса, Елизавета Андреевна оказалась в непривычном, неузнаваемом мире. Окружившая тьма была густой и плотной, пахнущей унылой прелой листвой. По низинам вдоль дороги, зацепившись за голые кусты, тьма стелилась густой слизью, заползала на асфальт, укрывая от глаз выбоины и ямы.

Господи! Когда-нибудь кончится эта проклятая дорога?! Елизавета Андреевна с ужасом смотрела по сторонам, представляя, что скоро ей надо сворачивать на старую мостовую и, обогнув мясокомбинат, еще с километр добираться до бывших монастырских конюшен.

«Держись, Ванечка, я уже скоро!»

В лунном свете мощеная монастырская дорога казалась подернутой рябью рекой, ищущей свой путь среди пологих берегов и никак не способной его найти.

«Мы уедем, как только тебя выпустят из больницы, чего бы это нам ни стоило!»

Ей показалось, что сзади, в крадущейся темноте, раздались быстрые, чиркающие звериные шаги.

«Нет, Ванечка, мы уедем сразу! Немедленно! Сегодня!»

Бросилась бежать, не различая под ногами дороги. На скользкой, покрывшейся ночной испариной мостовой то и дело оступалась, плакала, звала на помощь. Но никто не отзывался на ее зов. Даже преследовавший зверь не показывался из непроглядной тьмы.

Тьма следила за каждым ее движением бесцветными, подернутыми белесоватым туманом глазами; впитывала звуки ее голоса, вынюхивала живую среди мертвой, еще не пробудившейся природы. Страшила приглушенными лесными шорохами, дичила совиным стоном и хохотом, дурманила навьим духом. Тьма открывала сезон охоты и уже выпустила вослед своих ловчих.

Елизавета Андреевна свернула с дороги в лес, на узкую извилистую тропу, уводящую в непролазную чащобу.

«Кто здесь? Отзовись!» Испуганно озираясь по сторонам, стала разглядывать скользящие тени в ночном лесе. И чем дольше ее глаза ловили тьму, тем явственнее виделись в мертвых деревьях оживающие языческие идолы, подле которых клубились кусты-змеи. Она явственно ощутила, как из-под напитавшейся влагой земли силились прорваться прежние жители Немирова-Богоявленска, почти век назад сгинувшие в дни великого мора…

В начале было пространство. Его было невозможно ни измерить, ни объять, ни дать ему хоть какую-то внятную характеристику. Но Иван явственно чувствовал, что погружен в него и даже увяз, как жук в осколке солнечного янтаря.

Затем появилась волна света. Именно волна! Иван видел, как она набегает и рассыпается в непостижимом пространстве, преломляя и раскрадывая его узорами детского калейдоскопа. Цветная мозаика выкладывала перед глазами странные симметричные узоры, которые, впрочем, очень скоро стали терять безупречные геометрические формы, а потом и вовсе растеклись, подобно желе, брошенному на землю. Свет поглотил пространство, но, смешавшись с ним, стал обыкновенной лужицей грязи…