Владимир Шорохов - Кто ты?

– Да я тебе про картину.

– А, картина! Ну да, очень, я бы даже сказала, – Вера замолчала, прижалась к сестре, сразу почувствовала горячее тело. Смотрела на холст, назвать картиной это нельзя, но последний мазок, что оставила на кувшине, все изменил. Теперь серые краски заиграли, в них появилось настроение и тепло, точно такое же, что шло от тела сестры. – Ты талант.

– Сказала так, чтобы я не расстраивалась.

– Нет, у тебя легкая рука, надо рисовать. Но в следующий раз рисуй одетой, не хочу, чтобы увидел Алексей.

– А он ничего.

– Муж?

– Жучок! Разве не заметила, он у меня вот тут сидит.

– Фух… Красивый жучок, а теперь на, – Вера всучила сестре одежду и вытолкнула из комнаты.

Настя была влюблена, может в Дениса, а может в Стасика, не говорила, но пела каждый день. Вера затыкала уши, кричала на сестру, чтобы дала утром поспать. А вечером, придя из училища, видела новую картину. Обычно она рисовала простые предметы: книгу, значки, пуговицы или старую куклу, что нашла в коробке. Но в ее работах была жизнь, хотелось вытянуть руку и дотронуться до прошлогодней листвы. Картины были живыми и наполненными энергией.

– Они волшебные, правда? – когда Настя убежала из дома, Вера спросила своего мужа.

После того как сыграли свадьбу и уже хотели снять квартиру, их мама умерла. Настя долго рыдала, а когда никого не было дома, начинала выть, словно ее били плетью. Теть Зоя, что жила по соседству, предложила таблетки, но Вера знала, как успокоить сестру, делала это еще в детстве. Она ложилась с ней в постель и, поглаживая тело девушки, тихо пела песни.

– А что в них такого? – спросил Алексей.

– Ты разве не чувствуешь? Они светятся, словно живые, вот, протяни руку, только не касайся, краска еще не просохла, – мужчина так и сделал. – Чувствуешь?

– Тепло.

– Вот и я о том же. Здорово, правда?

– Кстати, как твоя голова?

Последний год у Веры в висках трещало, думала, что это на погоду, не могла спать, и только обезболивающие спасали ее.

– Я даже, – Вера заморгала ресницами, в последние дни было много дел и как-то забыла про головную боль. – Не болит.

– Тогда в выходные пойдем в кино.

– А Настя?

– Куда же без нее. Странно, что еще с нами не спит.

– Нечего пялиться на нее, она моя сестра, понял?

Уже через месяц Вера заметила, что цвета на картинах Насти стали не такими теплыми. Пришла пораньше домой, сестра сидела перед мольбертом, но в этот раз была одетой.

– Не мешает? – поинтересовалась она и взглянула на холст.

– Прохладно, – в голосе чувствовалась грусть.

– Что-то случилось?

– Нет, все хорошо, – тут же ответила девушка, но рука дрогнула, и мазок лег криво.

– Он ушел? – Вера имела в виду Стаса, в которого влюбилась сестра.

Настя кивнула.

– Не жалей об этом, уже прошло, теперь ты со мной, верно?

– Да, – чуть ли не плача ответила Настя и, отложив в сторону кисть, повернулась к сестре.

Прошло несколько лет.

Вера призналась себе, что, закончив Тюменской колледж искусств, стала заурядным художником, а вот ее сестра расцвела. Когда Настя влюбилась и впервые взяла кисточку в руки, превратилась в гения. Она могла рисовать днями и ночами, а порой наоборот не подходила к полотну неделями, а затем все с самого начала. Сперва Вера злилась на сестру, смотрела, как она могла, сделав несколько мазков, оживить картину. «Они живые, в них энергия», – говорила про себя, ощущая ладонью тепло, что шло от холста.

– Тебе не холодно? – рано проснувшись и плотно закрыв за собой дверь, спросила Вера.

– Нет, даже жарко.

Сестра передернула плечами, было еще рано, и солнце только показалось из-за девятиэтажки, что стояла на другом конце парка. По тому, как одета Настя, можно судить о ее душевном состоянии. Вот и сейчас, даже не умывшись, сбросив одежду, сидела перед холстом и мычала себе под нос, старательно выводила уши кролика. Вера взяла плед и накинула его на голые плечи сестры.

– Так лучше?

– Спасибо, я скоро закончу, еще немного, и все будет готово.

– Порой мне кажется, твои картины живут своей жизнью, вот и кролик посидит и убежит.

– Хи… – хихикнула Настя, повернула голову и вытянула губки для поцелуя.

Когда девушка рисовала, в комнату могла войти только ее сестра, Алексей тоже хотел бы посмотреть, но Вера категорически запрещала открывать дверь. Настя не могла рисовать одетой, сбрасывала одежду, садилась на старенький стульчик, брала тряпочку, вытирала кисти и, даже не успев подумать о сюжете, сразу начинала рисовать. Вера могла часами наблюдать за своей сестрой, порой и она пробовала так же рисовать, но уже через полчаса начинала дрожать от холода, и тогда мысли только и крутились вокруг теплого пледа.