Станислав Малозёмов - Впереди Авангарда

В процессе изречения заклинания этого большинство барышень из провинциального Зарайска и окрестных деревень тихо, ласково плакали и сморкались, конечно же, не в подолы юбок. В платочки вышитые крестиком. Но из хора выбивались-таки истеричные голоса с дежурной, заученной интонацией.

– Русалки не могут долго жить промеж кирпичей. Верните меня в родную речку Тобол, где поймали. Там и дом мой, и муж-слесарь, пьяный всю жизнь, и свекровь – сволочь! Акула белая. Отпустите, я вам всем варежки свяжу к зиме на рыбьем меху!

Кто-то тихонько, чтобы не обрушить, бился о фанеру мягкой копной волос.

Какая-то дама, явно из рафинированных ссыльных, умоляла невидимых докторов.

– Я уже три дня не была в Лувре, Галерее Уффици во Флоренции, в Сикстинской Ватиканской капелле, даже в Римских Капитолийских музеях и в Музее Галилея, плюс в любимом несравненном музее Антонио Страдивари, который в Кремоне. Позор! Я отстаю от благословенного влияния прекрасного и теряю интеллигентность! Отправьте меня вечерним поездом в Париж беспрекословно!

Ну, много звучало поверх фанерных стен и других выпадов в адрес психиатрического диспансера, главврача, медсестёр, и даже дворника невнятно ругали и стыдили, за то, что метлой он забрасывает самую вонючую пыль на головы страдальцев душевных. Правда, дворника в дурдоме пока вообще не было даже в штатном расписании.

Ваньку-дурака разместили отдельно. Возле ризницы за Царскими воротами поставили кровать, тумбочку для мыла и зубной щётки с порошком «Особый». Сами врачи имели выгородку за престолом прямо под распятием Христа.

– Чего они все горланят-то? – Иван постучал кулаком по фанерной двери и без разрешения вежливо ввалился в убогий кабинет докторский. – И какого пса меня отдельно от народа отлучили? Я смирный. Не покусаю никого.

– Вот у нас в храме, то бишь, тьфу ты, в диспансере, три отделения всего. – главврач, протоиерей Симеон-Афанасий посадил Ивана на табуретку, ногу его уложил поверх другой и постучал по коленке серебряным молоточком. Ваня проявил инстинктивную бурную реакцию и въехал ботинком главврачу поддых.

Отец Симеон отдышался за пяток минут и разъяснение довершил: -

Одно – для мужчин, другое – для женщин, а третье – для психически больных. Вот ты больной, но единственный. Больше в Зарайске нет умалишенных кроме председателя облсовпрофа Жестяного. Но его забрать не даёт первый секретарь обкома Червонный. Потому как нормального труженики перестанут бояться и не станут взносы платить. А псих собирает мзду профсоюзную аж с избытком. Ну, если натурально кто занеможет башкой, мы его к тебе и подселим. Будет веселее, да, Ванюша?

– Я – Иван-дурак, – аккуратно поправил доктора Ваня. – А дурак – это не псих. Вон те, которые орут, психи. Чего зря башкой стучаться об фанеру? Хрена ему прогрызать метровую стену и лететь на Марс? Давайте его ко мне. У меня карты с собой. Будем в дурака играть. Хотя я и без карт дурак.

– Они все – здоровые как быки. А дамы как беговые лошади-рекордсменки, -засмеялся главврач, и все стали добродушно хихикать. Включая медсестёр из пропащей деревни «Ни свет, ни заря». – Это у нас порядок такой. Я его лично разработал и ввёл приказом номер девять-бис. Дело в том, что к нам временами внезапно и инкогнито, зашифровавшись под продавцов сахарной ваты или автоматов Калашникова залетают людишки из городского управления здравоохранения. Им требуется выловить недостатки, доложить в горком и получить премию за активность и проницательность. А то и должностью возрасти. Забегут и что они слышат? Бред и несуразицу находящихся в процессе лечения больных шизофренией, паранойей или кретинизмом второй стадии. Пишут справки, что досконально всё изучили и погрозили кулачками главврачу, чтобы не ослаблял рвения. А потом ждут премиальных.

– Сто тридцать шесть здоровых человеков в дурдоме – это же подсудное дело, – Ваня озадачился. – Лет на пятнадцать тянет за насилие над личностью.

– Не, – сказал бывший подводник капитан третьего ранга доктор Василь Дмитрич Маслобойников. – По докУментам, по историям болезней они полные долболомы, обломленные на всю башку. Дебилы, идиоты, олигофрены и шизики. У нас военно-морской порядок. Первым делом – правильные докУменты. Даже если лодка потонет. На поверхность живые выкинут в бутылке справку, что мы всё одно идём на скорости 25 узлов и исполняем долг перед отечеством.

– Вот ты, Ваня, сам прикинь, – стукнул его снова по коленке молоточком главврач Симеон, получив не смертельную отдачу в пах. После чего все держали сочувственные выражения лиц минут десять. – Людишкам-то не всем живётся в ладу с миром божьим. Один украл на рубль, а сядет на все полтыщи. Лет на пяток. Он сюда бежит. Здесь он псих, который уже и так за решеткой. На окна глянь. Другой от алиментов утёк. У нас спасся. Здесь двадцать пять процентов считать не из чего. Третий начальника в колхозе по пьянке козлом назвал. Всё. Не жилец он больше в родном хозяйстве. Трудодней у него будет… на газету «Правда» месяц надо копить. Ну, это всё подранки. Все изгибы судеб я тебе не перескажу. Нет у нас с тобой столько сил и времени.