Кристофер Голден - О святых и тенях

Она еще несколько мгновений провела, размышляя, в какую сторону бежать, когда у нее над головой послышался звон стекла — разбилось окно третьего этажа, и на мостовую посыпались осколки. Трейси удалось увернуться от них, отскочив в сторону. В окне она увидела обнаженное тело Ганнибала. Превращение произошло на глазах у Трейси: огромная летучая мышь метнулась вниз, промчалась над каналом, 10 — 8352 Голдин вернулась обратно и опустилась рядом с Трейси. Ганнибал вернулся в прежнюю форму.

— Как невежливо, — укоризненно сказал Ганнибал.

Трейси показалось, что с ней разговаривает благородный хозяин дома, оскорбленный в лучших чувствах.

— Не могу поверить — ты ушла, даже не попрощавшись!

Трейси отступила на пару шагов, не в силах отвести взгляда от его гипнотических зеленых глаз. Ветер поднял волосы Ганнибала, словно флаг цвета слоновой кости на высоком обнаженном древке. Ганнибал не чувствовал холода.

Трейси отступила еще на шаг и едва не упала в канал. Только сейчас она сумела отвести взгляд и восстановить равновесие.

— Нет, — неуверенно проговорил Ганнибал, и усмешка исчезла с его лица. — Отойди от края.

Она и сама сомневалась, стоит ли делать это, но так у нее еще оставался хоть какой-то шанс. Трейси прыгнула.

На мгновение она ушла под воду, лишь через несколько секунд она вынырнула и ей удалось сделать вдох. Холод, точно медведь, сжал ее в могучих объятиях, ей было трудно дышать. Все ее мышцы мучительно трепетали, и Трейси осознала, что, если ей придется плыть, она не сможет долго продержаться.

Ганнибал думал точно так же.

— Какая сила духа, — сказал он, присев на корточки у самой воды. — Однако это глупо. Моя милая крошка, ты замерзнешь и умрешь.

— Лучше… — едва слышно пролепетала Трейси.

Больше она не сумела произнести ни слова.

— Ты действительно так думаешь? Знаешь, ты совершенно права, я не смогу последовать за тобой. То, что говорят глупые старухи про бегущую воду, — полнейшая чепуха. Но плавать в воде? Это уже совсем другая история. Одним словом, ты можешь выбирать из двух вариантов — и оба они, с твоей точки зрения, ведут к смерти, не так ли?

Трейси только смотрела на него. Взгляд Ганнибала требовал, чтобы она выбралась из воды, но все ее тело парализовал холод. Нет, он не сможет заставить ее двигаться. Скоро она замерзнет окончательно, не сможет больше шевелиться и, словно камень, уйдет под воду. Конечно, канал был не слишком глубоким, но ей хватит и этого.

— Трейси, дорогая…

Когда она сказала ему свое имя? Честно говоря, Трейси ничего не помнила с того момента, как они вошли в его спальню, помнила только пробуждение.

— Трейси, не уходи, сейчас не время спать. Почему ты все еще жива? Знаешь, я выпил твою кровь. Почему же ты до сих пор не умерла? Ты не задавала себе такой вопрос?

«Нет, мне даже в голову не приходила эта мысль», — подумала Трейси.

— Я избавлю твой замерзающий мозг от тягостных размышлений, дорогая. Я приберег тебя для карнавала, который начнется завтра ночью. Ты умерла бы на утро следующего дня. Ну, я могу посмотреть, как ты умираешь и сейчас, просто посижу здесь спокойно. Потом вернусь в дом и выберу себе другую женщину на завтра. В конце концов, это моя вечеринка. Хотя я бы предпочел тебя. В тебе так много… страсти, чувств.

Давай заключим сделку? Я дам тебе слово чести, поклянусь троном моей забытой родины. Если ты сейчас выйдешь на берег, я выпью твою кровь завтра, но не стану тебя убивать. Более того, я буду защищать тебя от моих соплеменников. Ты останешься женщиной до тех пор, пока не умрешь своей смертью или не надоешь мне. Тогда я тебя отпущу.

Но ты будешь жить, и у тебя появится множество шансов для побега. Возможно, это даже будет забавно!

Он улыбнулся ей, до крайности довольный собой. Потом протянул руку над водой. Мгновение Трейси колебалась, ей захотелось дернуть Ганнибала к себе и посмотреть, что с ним произойдет в холодной воде. Однако она понимала, как он силен, она же едва могла пошевелиться.

С огромным трудом Трейси протянула руку и сжала пальцы Ганнибала.

— Полагаю, Октавиану известно о наших планах, — сказал отец Малкеррин, с трудом сдерживая кипевший в нем гнев.

— Я все-таки не понимаю, как он сумел проникнуть на освященную землю, — покачав головой, сказал кардинал Гарбарино.

Он все еще не мог прийти в себя от потрясения.

— Я же говорил вам, Джанкарло. Это существо сражалось со мной днем. На солнце! Он из дома-то не должен был выходить, а уж совершать превращения при свете дня!..