Брэм Стокер - Логово белого червя

Очарованный собственными фантазиями, Ууланга почтительно приблизился к леди Арабелле и тихим взволнованным голосом признался ей, что давно уже в нее влюблен. Хотя леди Арабелла была почти начисто лишена чувства юмора, но, когда до нее дошла абсурдность ситуации, даже она не смогла удержаться от смеха: жалкий отпрыск дикарского племени, уродливый, как черт, посмел вожделеть к белой женщине — красавице и аристократке! В первую секунду она восприняла это исключительно как оскорбление и едва не взорвалась, но затем, сообразив, что выйти из ситуации с честью она сможет, лишь взяв себя в руки, леди заставила себя собраться, и, призвав на помощь все свое хладнокровие, ответила дерзкому лакею взглядом, полным ледяного презрения.

Ууланга, увидев, что его прочувствованные речи не возымели желанного воздействия, пришел в ярость. Но, будучи дикарем, не стал ее сдерживать. Как дикий зверь, он ощерил зубы и на всех известных ему варварских языках стал осыпать леди Арабеллу всяческими ругательствами и проклятиями.

Молодая женщина тем временем мысленно благодарила всех богов, что это признание состоялось на ее земле, где она могла позвать на помощь, иначе озверевший негр мог бы броситься на нее и даже убить.

— Я правильно тебя поняла, — прервала она его надменно, — что ты предлагаешь мне свою любовь? Твою любовь?

Он молча кивнул. Ее холодное презрение ожгло его ударом хлыста.

— Да как ты посмел! Ты — дикарь! Раб! Распропоследняя тварь! Берегись же! Да мне твоя жизнь не дороже жизни какой-нибудь крысы или паука! Посмей только еще раз попасться мне на глаза — и я позабочусь, чтобы мир избавился от такой мерзкой гадины!

Она выхватила револьвер и навела его на негра. Перед угрозой смерти Ууланга утратил всю свою спесь: запинаясь, он забормотал слабые оправдания. Но так как он говорил на родном языке, леди Арабелла не поняла ни слова, хотя по интонации и благодаря своей женской интуиции сообразила, что речь идет все о том же: о любви, о свадьбе, о детях. Потом, постепенно снова распаляясь, Ууланга заговорил быстрее: мешая чудовищные комплименты, порожденные грубым животным желанием, с нелепыми угрозами, он настаивал, он требовал, чтобы она ответила на его чувство. В заключение он зловещим тоном предупредил ее, что знает, что она пыталась украсть сокровища его хозяина и что видел ее в Замке. Если она согласится выйти за него замуж, то они честно поделят сокровища пополам и вместе заживут на славу где-нибудь в африканских джунглях. Но если она откажется, то он все расскажет хозяину и тот выдаст ее Полиции, которая сначала будет ее страшно пытать, а потом ее повесят или отрежут ей голову.

Встреча в «Роще Дианы» сыграла отнюдь не последнюю роль в дальнейших событиях, и притом не только для обоих ее участников. Дикая выходка Ууланги была, в сущности, легко объяснима, особенно для тех, кто уже сталкивался с буйным нравом африканских негров. Им двигали в ту минуту лишь его непомерное тщеславие и внезапно овладевшее им чувство животной страсти, которое у этих дикарей принято называть любовью. Из рощи же он ушел, кипя от злости: его любовь была отвергнута, а гордость уязвлена. Сама леди Арабелла отнеслась к этой истории более спокойно и даже с некоторой долей иронии. Но в то же время нелепое объяснение с негром послужило для нее как бы сигналом к действию: как никогда прежде, она возжелала увидеть Эдгара Касуолла простертым у своих ног. Все оскорбления, которым она только что подверглась, все страхи, которые она пережила, — все это послужило топливом для сжигающей ее страсти: отомстить отвергнувшему ее мужчине. И любой ценой подчинить его себе!

Вернувшись домой, леди могла думать только об одном: как заставить Касуолла использовать свои сверхъестественные силы в ее интересах. И чем больше она думала, тем яснее ей становилось, что ключ ко всему — это Лилла Уэтфорд.

Заперевшись в будуаре, она принялась за написание письма. Однако ей не сразу удалось сформулировать свои мысли, и к тому моменту, когда наконец был готов окончательный вариант, ее корзинка для бумаг была почти наполовину полна разорванными и смятыми листками. Тщательно переписав письмо набело, она собрала и сожгла все оставшиеся черновики. Затем леди Арабелла положила свое творение в украшенный гербами конверт, надписала на нем: «Эдгару Касуоллу. «Кастра Регис» и, позвав слугу, приказала доставить письмо по назначению. В нем было написано следующее: