Стивен Кинг - Тьма, – и больше ничего (сборник)

– Да что ты в этом понимаешь? – бросил он с безграничным презрением. – Ты даже горло не можешь перерезать, не перепачкав все вокруг.

Я потерял дар речи. Он это увидел и оставил меня на крыльце.

На следующий день Генри без единого возражения отправился в школу, хотя и знал, что его возлюбленная там не появится. Вероятно, потому, что я разрешил ему взять грузовик. Парень рад был любому поводу сесть за руль, пока вождение автомобиля для него оставалось чем-то новым. Но разумеется, со временем ощущение новизны сойдет на нет. Все новое в конце концов приедается, и много времени для этого не требуется. И по большей части становится серым и убогим, как крысиная шкура.

Как только сын уехал, я пошел на кухню. Высыпал сахар, муку и соль из жестяных контейнеров, но ничего не нашел. Перебрался в спальню и обыскал ее одежду. Ничего. Заглянул во все туфли. Ничего. Но всякий раз, когда я ничего не находил, у меня крепла уверенность, что где-то есть что-то.

Меня ждала работа на огороде, но вместо этого я обошел амбар, направляясь к тому месту, где раньше был старый колодец. Теперь тут росли сорняки: ведьмина трава и всклоченный золотарник. Здесь под землей покоилась Эльпис… и Арлетт. Арлетт со свернутой набок челюстью. Арлетт с клоунской улыбкой. Арлетт в сетке для волос.

– Где они, своевольная сука? – спросил я ее. – Куда ты их спрятала?

Я попытался отвлечься от всех мыслей, как советовал мне отец, если я забывал, куда положил какой-то инструмент или одну из моих драгоценных книг. Через какое-то время вернулся в дом, в спальню, открыл стенной шкаф. На верхней полке лежали две коробки для шляп. В первой я нашел только шляпу – белую, ее она надевала, когда шла в церковь (если решала туда пойти, а случалось такое примерно раз в месяц). В другой коробке оказалась красная шляпа, и я ни разу Арлетт в ней не видел. По мне, в такой могла показаться на людях только шлюха. И под атласной внутренней лентой, многократно сложенные, размером не больше таблетки, лежали две двадцатки. И я говорю вам теперь, сидя в номере дешевого отеля и слушая, как крысы скребутся в стенах (да, мои давние друзья здесь), что эти две двадцатки запечатали проклятие моей души.

Потому их не хватало. Вы это понимаете, так? Разумеется, понимаете. Не обязательно разбираться в тригонономии, чтобы знать: получить семьдесят пять можно, лишь прибавив к сорока тридцать пять. Вроде бы не такая большая сумма, правда? Но в те дни тридцати пяти долларов хватало, чтобы купить съестного на два месяца или приобрести хорошую, пусть и подержанную сбрую в кузнице Ларса Олсена. Или оплатить билет на поезд до Сакраменто… иногда я сожалел, что не сделал именно этого.

35…

Иной раз, лежа в постели, я буквально вижу это число. Оно вспыхивает красным, как сигнал, предупреждающий о том, что нельзя пересекать железную дорогу, поскольку к переезду приближается поезд. Но я все равно пытался пересечь, и поезд давил меня. Если в каждом из нас сидит Коварный Человек, в каждом из нас есть еще и Лунатик. И в те ночи, когда я не могу спать, потому что мерцающее число не дает мне заснуть, мой Лунатик твердит о заговоре, в котором участвовали Коттери, Стоппенхаузер и эта фаррингтоновская компания. Я, разумеется, знаю, что это не так, во всяком случае, понимаю при дневном свете. Коттери и этот адвокат Лестер потом, возможно, и общались со Стоппенхаузером, но начиналось-то все совершенно невинно. Стоппенхаузер искренне пытался мне помочь… и заработать немного денег для «Хоум бэнк энд траст», само собой. Но когда Харлан или Лестер – а может, они оба – увидели представившуюся возможность, они сразу ею воспользовались. Коварный Человек столкнулся с еще большим коварством: как вам это нравится? К тому времени меня это особенно не волновало, поскольку я уже потерял сына, но вы знаете, кого я действительно виню?

Арлетт.

Да.

Потому что именно она оставила эти две купюры в красной шляпе продажной женщины, чтобы я их нашел. Теперь вы видите ее дьявольский замысел? Не эти сорок долларов добили меня, а разница между ними и суммой, которую Коттери потребовал на учителя для своей беременной дочери. Он хотел, чтобы она изучала латынь и не отставала в тригонономии.

35, 35, 35.

Я думал о деньгах, которые требовались Харлу на учителя, остаток недели и выходные дни тоже. Иногда доставал эти две купюры – я их расправил, но все перегибы остались – и смотрел на них. В воскресенье принял решение. Сказал Генри, чтобы в понедельник он отправлялся в школу на «Модели-Т», потому что грузовик требовался мне самому для поездки в Хемингфорд-Хоум. Надо было повидаться с мистером Стоппенхаузером из банка насчет краткосрочной ссуды. Маленькой ссуды. Всего тридцать пять долларов.