Майкл Макдауэлл - Элементали

Дофин громко вздохнул и кивнул сестре. Они медленно двинулись к алтарю и заняли места за гробом, не глядя на мать, мрачно уставившись перед собой. Дофин взял у монахини узкий черный ящик, сдвинул защелку и приподнял крышку. Все МакКрэи вытянули шеи, но не смогли разглядеть, что внутри. На лицах брата и сестры было что-то одновременно настолько испуганное и торжественное, что даже Большая Барбара воздержалась от замечаний.

Из ящика Мэри-Скот достала сверкающий кинжал с узким лезвием длиной около двадцати сантиметров. Дофин и сестра Мэри-Скот вместе держали оружие за отполированную рукоять. Дважды они провели им над открытым гробом, а затем направили острие прямо на небьющееся сердце матери.

Удивление Большой Барбары было настолько велико, что ей пришлось встать; Ли схватила ее за руку и вскочила. Люкер и Индия последовали примеру, как и Одесса, сидевшая через проход. Встав, скорбящие смогли заглянуть в гроб. Они почти ожидали, что Мэриэн Сэвидж приподнимется в знак протеста против таких необычайных процедур.

Сестра Мэри-Скот отпустила рукоять ножа. Ее руки дрожали над гробом, а губы двигались в молитве. Ее глаза широко раскрылись, когда она наклонилась к гробу и разорвала льняные погребальные одежды. Неприукрашенная плоть Мэриэн Сэвидж была отчетливо желтой; сестра Мэри-Скот сдвинула протез и обнажила шрамы от мастэктомии. Резко вздохнув, Дофин высоко поднял нож.

– Господи, Дофин! – воскликнула Мэри-Скот. – Покончи с этим!

Дофин вдавил клинок на пару сантиметров во впалую грудь Мэриэн. Он держал его там, пока не перестал дрожать.

Дофин вынимал нож медленно, словно боясь причинить Мэриэн Сэвидж боль. Лезвие покрылось смесью свернувшихся жидкостей небальзамированного тела. Снова вздрогнув от прикосновения к трупу, он вложил нож в холодные жесткие руки матери.

Сестра Мэри-Скот отшвырнула пустой черный ящик, и он загрохотал по полированному деревянному полу. Она быстро подобрала погребальные одежды и без церемоний бросила крышку гроба на изуродованное тело матери. Затем трижды громко стукнула по крышке. Звук раздавался удручающе пустой.

Священник и органист появились через маленькую боковую дверь. Дофин и Мэри-Скот бросились к задней части церкви и раскрыли огромные деревянные створки, чтобы впустить носильщиков. Шестеро мужчин пробежали по проходу, водрузили гроб на плечи и под аккомпанемент оглушительной постлюдии понесли его на огненное солнце в неистовую майскую жару полудня среды.

Дом, в котором жили Дофин и Ли Сэвидж, был построен в 1906 году; большой, удобный, с просторными комнатами и аккуратными симпатичными деталями на каминах, лепнине, рамах и остеклении. Из окон второго этажа можно было увидеть заднюю часть большого особняка Сэвиджей на бульваре Говернмент. Дом Дофина был второй резиденцией Сэвиджей, предназначенной для младших сыновей и их жен. Патриархи, старшие сыновья и вдовцы получали Большой дом, как его называли. Мэриэн Сэвидж хотела, чтобы новобрачные Дофин и Ли оставались с ней в Большом доме, пока не заведут детей – к младенцам и маленьким детям сердце у нее не лежало, – но Ли вежливо отказалась от этого предложения. Невестка сказала Мэриэн Сэвидж, что ей не терпится поселиться в своем собственном гнездышке, отметив, насколько лучше работает кондиционер в Малом доме.

И, несмотря на полуденную жару в эту среду, когда температура на кладбище поднялась до сорока градусов, застекленное крыльцо на заднем фасаде дома Дофина и Ли было почти до неприятия прохладным. Резкий солнечный свет, заливавший передний фасад дома, здесь затеняли два огромных дуба, которые отделяли задний двор Маленького дома от обширной территории особняка. В этом просторном помещении, заполненном плотно обитой узорным ситцем мебелью, Большая Барбара сняла туфли и чулки. Под ногами ее была холодная плитка, а в скотче – много льда.

Прямо сейчас в доме были только Люкер, Большая Барбара и Индия. Две горничные получили выходной в знак почтения к умершей. Большая Барбара сидела в углу обширного мягкого дивана и пролистывала каталог бытовой техники, загибая страницы так, чтобы Ли не пропустила. Люкер, снявший туфли, растянулся на диване, положив ступни на колени матери. Индия сидела позади дивана за длинным столом на козлах, перерисовывая на миллиметровой бумаге узоры, которые запомнила в церкви.

– Дом кажется таким пустым, – заметил Люкер.