Алина Горовенко - Завладей моей душой

Я принялась вносить более подробные записи в свой рабочий блокнот формата А4, задняя сторона которого представляла из себя планшет, удобный для записей.

– Надеюсь, вы там не пишете, что у меня отсутствует чувство юмора? Для мужчины это очень оскорбительно. Всем известно, что женщины обожают мужчин с хорошим чувством юмора.

– Можете не переживать на этот счёт.

– Кажется, на сегодня достаточно, – сказал Вэнден Брокс, бескомпромиссно вставая с кушетки.

Он оправил лацканы своего пиджака, рукава рубашки.

– Наше время ещё не закончилось, – сказала я, бросая взгляд на большие песочные часы на столе.

– Считайте, что это щедрые чаевые.

Он снова улыбнулся.

– Вы прекрасно знаете, что мы не берём чаевые.

– Кения Джойс, расслабьтесь уже. Увидимся. – Он повернулся у самых дверей и добавил. – Не суетитесь, я уточню ваше расписание у секретарши.

Он оценивающе скользнул по мне своим холодным взглядом, от чего я испытала ещё большее отвращение. И вышел так быстро, что я невольно усомнилась: было ли всё это на самом деле? Самый короткий сеанс в моей жизни.

Продолжая сидеть в кресле, я оглянула пустой кабинет. Поспешно встала и подошла к окну, чтобы распахнуть его настежь. В помещении стоял настойчивый запах его дорогого одеколона. Веяло головокружительным мускусом с ощутимой горчинкой грейпфрута. Тошнотворно приятный запах. Нижние ноты изысканные, верхние – слишком резкие. Меня замутило.

Когда я открывала окно, увидела, как Вэнден Брокс перебежал улицу на противоположную сторону, где был припаркован его дорогой автомобиль платинового цвета, отражающий стократно солнечный свет. Брокс оглянулся и тут же увидел меня в окне. Он улыбнулся, нет, даже оскалился. И я быстро опустила жалюзи, чувствуя себя ещё более отвратительно.

Сколько себя помню, всегда рисовала. Всему виной мой тип темперамента. Я мрачный меланхолик. Никогда не умела видеть в происходящем хорошее, настраиваться на позитивные эмоции, радоваться мелочам. Знаю, жизнерадостным сангвиникам живётся куда легче. Радуешься всему, что ни происходит. И живёшь с лёгким сердцем. Да, я бы с радостью поменялась бы с кем-нибудь, чтобы стать таким сангвиником. Но, к сожалению, так нельзя. Поэтому мне оставалось только быть угрюмой, замкнутой и одинокой.

Таким ребёнком я была. Пугала родителей своей угрюмостью. Читала детские страшилки с жуткими картинками, чем неимоверно пугала мать ещё больше. Нет, у меня не было никаких задержек в развитии. Не было и заторможенного развития. Всё было так же, как и у других детей. Только безрадостно. И это при том, что в моей жизни ничего катастрофического не происходило. Всё обычно и даже гораздо лучше, чем у многих других детей.

Знаете, я выросла в полной семье. Нормальной семье. И всё там было предельно нормальным . В отличие от меня. Мне не нравилось проводить время с другими людьми. Мне нравилось читать и рисовать. И в итоге моя мрачность вылилась в творчество. Рисовать мрачные комиксы и писать к ним тексты.

Разлад с моей семьёй случился к моим двадцати годам. Они с ужасом отнеслись к тому, что я собираюсь поступать в художественный колледж. Совершенно «непрестижный, с непонятной квалификацией на выходе и сомнительным дальнейшим трудоустройством». Я поступила на отделение графической иллюстрации. И именно так началась настоящая жизнь. Я уехала из родительского дома, чтобы примкнуть к другим таким же творческим личностям в студенческом городке Georgian College Of Art. Так я оказалась вдали от дома, скептически настроенных родителей и прохладного климата Анкориджа, штата Аляска. Самым крутым открытием для меня стало то, что в Джорджии действительно тёплое лето, хоть и дождливое. Но знаете, что? Иногда ты находишься в таком потрясающем месте, что даже дождь становится каким-то освободительным.

Я не хотела найти друзей по интересам. Не собиралась быть общительной и интересной. Да, я сменила город и даже штат. Но не для того, чтобы начать сначала, как делают многие. Или чтобы попытаться стать кем-то другим. Я была по-прежнему замкнутой в себе и не стремилась это изменить.

Мне нравилось посещать лекции в колледже. Я не ходила на вечеринки и прочие увеселительные мероприятия для студентов. Мне нравилось учиться и узнавать новое об искусстве и графике. Я посещала и много дополнительных факультативов вроде фотографии или испанского языка. Народа в аудитории набивалось достаточно, чтобы понять очевидное. В чём-то моя мать была права. Все эти творческие задохлики мечтают на выходе из колледжа получить какую-то подушку безопасности. Им нужно что-то весомое, чтобы оправдать свою лень и нежелание работать. Творчество – вот выход для них. Не все из них даже любят рисовать. И уж тем более, мало кто умеет. А я умела и любила. Но мне всё равно было интересно посещать лекции для начинающих художников. Ты никогда не можешь быть уверенным в том, что знаешь достаточно для того, чтобы стать гением. По мне, быть гением – значит, находить в жизни постоянно что-то новое и уметь это преобразовать во что-то дельное. Поэтому я посещала такие занятия и рисовала так, будто никогда ранее этого не делала. Позволяла творческому вдохновению захватить меня. Рисовала под диктовку профессоров. И когда задавали нарисовать цветок, это не казалось мне чем-то скучным, банальным, тривиальным. Это казалось мне отличной возможностью создать что-то новое. И я рисовала нестандартные, на первый взгляд, цветы. Орхидеи. Синие или чёрные – мои любимые. Но даже если бы меня заставляли рисовать камень с разных ракурсов, то я бы не стала жаловаться.