Ксения Мельникова - Фиолетовые миры. Звездное

1950 год. Джин Юджин собрал своих знакомых и повел их в сторону Аляски. Один за другим люди взяли друг друга за руки: получилась цепь.

Журналист первого канала устремился вдоль человеческой цепи, нашел предводителя и крикнул ему сквозь шум трассы:

– Куда вы идете?

– Я буду ждать, – ответил Джин.

– Чего?

Джин воздержался от комментариев.

***

1951 год. Цепь выросла. Люди, ее составляющие, ночевали там, где придется; ели, что приходилось. Волонтерские отряды ближайших городов поддерживали компанию Диакова дешевыми продуктами и свежим урожаем с ферм.

– Это не наша цель, – объяснял Диаков, – мы не хотим никуда прийти.

Его слова, такие редкие и емкие, тщательно фиксировали. Вскоре вышел ряд статей, с детальной трактовкой высказываний Диакова: какой смысл заключен в его флешмобе? Заголовки настаивали на конкретных идеях: «Ответ Диакова на гражданскую войну», «Диаков дает пощечину движению против абортов», «Цепь Диаков берет курс на светлое будущее»…

Журналист Керен Довикан, сын военного и убежденный атеист, уже собирал первые интервью. Сегодня он пошел в бой и опрашивал новоприбывших.

– Диаков не делился с нами своими замыслами. Мы просто поддерживаем его.

Керен обращается к мальчику, что стоит последним в Цепи:

– Что говорят твои родители, Вук?

– Я верю в добро и жажду объединения людей!

– А на самом деле?

– Я только выпустился из школы, впереди летние каникулы, а здесь… я так чувствую, намечается Большая идея. И родители не мешают.

– Спасибо за честность, Вук!

Журналист потрепал парня по макушке и тут же перешел к паре с ребенком: они подошли только что и еще даже не общались с единомышленниками. Журналист их остановил.

– Бог мой, у вас грудной младенец.

Мать качала ребенка в слинге, муж держал её за талию:

– Это так.

– Вы уверены, что выдержите этот ритм?

– Мы обожаем путешествия, и решили уволиться, взять тайм-аут.

Керен делает пометку в блокноте. Он спрашивает:

– Значит, всё это – забастовка против работы?

– Нет. Мы хотим понять, для чего мы здесь на самом деле.

– Как думаете, у вас есть шанс попасть в начало цепи?

– Это вряд ли. Люди разнимают руки только, когда едят, ходят в туалет и спят. Мы пока присматриваемся.

Керен спросил еще несколько человек:

– Что стало причиной вашего вступления? Диаков пропагандировал какие-либо идеи?

Здесь не могло не быть идеи, думал Керен. В ответ он слышал всякую ерунду от бессмысленных ответов «Я сбежал от жены», «Мы делаем почву плодороднее своими помыслами», «В этом движении у меня есть реальный шанс всё исправить» до тотально абстрактных ответов «Я не знаю», «Хм… Э. Я как-то не задумывался».

Журналист дождался привала и снова подошел к знакомой семье.

– Давайте сходим к Диакову и вместе поговорим о ваших целях.

Он специально подстрекал, чтобы добыть материал для феноменальной статьи. Новоприбывшая семья согласилась.

«Я докопаюсь до вашей идеологии, и все встанет на свои места, – с лица Керена не сходила довольная ухмылка».

Керен ждал, что начальство будет настаивать на готовой статье, но звонка от коллеги Юлены все не раздавалось. Он пропустил свой обед, чтобы выяснить правду уже сегодня.

Вместе они зашли в другую часть очереди, солнце опускалось за горизонт. Они не успели.

– Слушай, Керен, – говорит отец семейства журналисту, – мы хотели бы тебе помочь, но нам надо возвращаться на свое место. Думаю, цепь слишком длинная, чтобы мы смогли дойти до Диакова пешком.

Керен бросил портфель на землю в сердцах. Ему потребовалось время, чтобы восстановить спокойствие. Панические атаки не беспокоили его уже шесть лет, с тех пор, как он стал встречаться с Наомой, но в этот вечер он испытал нечто сродни приступу. Наома была бы недовольна его состоянием, но, к счастью, она продолжала свою учебу в Астайне и была слишком занята собственными проблемами. Он же строил карьеру, о чем они договорились еще в самом начале отношений. Они виделись раз в несколько месяцев. Труд на благо будущего соединит их однажды на окраине какого-нибудь европейского городка, с видом на озеро. Эта мысль вдохновляла Керена и озаряла смыслом его беспокойную жизнь, напоминающую порой копошение в муравейнике.

Когда Керен успокоился, он решил идти до Диакова сам. Затем, все-таки, вызвал такси, ехал долго, с объездами и все равно не нашел начала очереди.