Вадим Россик - Уйти, взявшись за руки

Душная майская ночь. Пронзительная тишина. Серебряная луна стыдливо закрывается тучами и лишь время от времени посылает на землю лучи прозрачного света. Игра этого неверного света всё переворачивает с ног на голову, путает. Но обманываться некому. Все спят.

Машка Коневодова улыбается во сне. Ей снится, что она выбрана старостой группы. В её запланированной карьерной лестнице – это первая ступень.

Бахе снится родной дом в казахстанских степях. Мама, добродушно ворча, печёт печенье.

Маленькая Галя Кукукина спит, обняв Бошарика. Ей снится, что Бошарик обзавёлся другой хозяйкой. Абсурд, но Галя всхлипывает и крепче прижимает к себе плюшевый шар.

Кирпичонок разметался на скомканной простыне во все стороны. Одеяло валяется под кроватью. На щеках юноши горит лихорадочный румянец, мокрые от пота волосы, прилипли к голове, перед внутренним взором безостановочно крутится калейдоскоп лиц, слов, событий.

Обмороку и Авогадро ничего не снится. Им и наяву хватает видений.

Алевтина грезит, что теперь она прекрасна до слёз. Больше не существует её неукротимой женственности, воплощённой в могучем теле. Исчезла неподвластная изящному флирту неуклюжая устроительница семейного очага, даже секс с которой ассоциируется с заливкой фундамента или настилкой полов. Отныне новая Алевтина – кокетка с точёной фигуркой балерины, личиком белокурого ангела и характером Снегурочки. Лишь глаза у новой Алевтины прежние – сине-стальные.

Хорошо бы стать частью пары. Например, пары Алевтина и Айвенго.

«Господи, скажи, когда я выйду замуж?» – с мольбой обращается новая Алевтина к небу. Небо отвечает ей грубым басом: – «Да куда тебе-то замуж?»

Ну, вот и всё.

Алевтина выныривает из грёз. В постели мокро, как в детстве, даже ещё мокрее. В комнате жарко, словно в жерле вулкана и темно, как у негра в… Нет, это не политкорректно. Причём здесь негры? В том месте у всех темно. В общем, мокро, жарко, темно и выводит из себя тоненький детский плач, доносящийся из коридора.

Родионову не снится прошлое. Он его просто не помнит. Родионову снится Институт. Институт кишит удушливыми страхами. Страхи дымными струйками выплывают из окон и обволакивают мрачное здание, превращая его в Зону Тьмы. Вдруг у Родионова холодеет и чешется шрам на щеке.

– Хррр-ха!

– Это вы, товарищ прапорщик?

– Ну, а кто же?

Родионов открывает глаза. На краю его постели горбится знакомая фигура. Родионов не понимает – он всё ещё спит или уже проснулся?

– Запомни, воин, – предостерегает Усатый Прапор. – Сейчас ты живёшь взаймы. Исполни свой долг. И торопись, у тебя мало времени. Не позволяй себя обмануть. Закрепил в голове?

– Постойте, товарищ прапорщик! Что я должен исполнить? Какой долг?

Но Усатый Прапор исчезает. Родионов закрывает глаза. Как ни странно на душе у него становится спокойно. Он чувствует, что покидает Зону Тьмы и куда-то летит. В Зону Света?

Русалина сейчас тоже летит во сне. Ей так чудесно, что она даже забывает дышать. Русалине почему-то очень хочется, чтобы там, в конце волшебного полёта, её ждал немногословный синеглазый парень.

Поминовение преставившегося в третий день после смерти совершается в честь тридневного воскресения Сына Божьего и во образ Пресвятой Троицы. Первые два дня душа усопшего ещё находится на земле, проходя вместе с сопровождающим её Ангелом по тем местам, которые притягивают её воспоминаниями земных радостей и горестей, злых и добрых дел. Душа, любящая тело, скитается иногда около дома, в котором положено тело, и таким образом проводит два дня как птица, ищущая себе гнезда. Добродетельная же душа ходит по тем местам, в которых имела обыкновение творить правду. В третий день Господь повелевает душе вознестись на Небеса, чтобы предстать пред лицем Правосудного.

Понедельник. Раннее утро.

Под бодрую песенку Глюкозы, громом разносящуюся по всему Институту, стадо будущих студентов понуро тянется в актовый зал. Загустевшая кровь с трудом струится по венам. Хотя солнце едва показало над лесом свой золотой краешек, воздух уже нагрелся.

«Айн, цвай, драй, шике-шике швейне! Айн, цвай, драй, шике-шике швейне!» – с силой урагана гремит из колонок. – «Раз, два, три, прекрасные-прекрасные свиньи! Раз, два, три, прекрасные-прекрасные свиньи!»