Робертсон Дэвис - Чародей

Я : Тогда кто?

Миссис Дымок : Не твое дело.

Я : Нет, это мое дело. Вы поставили палатку прямо у меня под окном, и был шум и стук бубна, и палатка тряслась, как будто хотела улететь. И с той ночи я пошел на поправку. Но я не то чтобы совсем уже выздоровел; я еще слабый, знаете ли.

Миссис Дымок : Херня.

Я : Что?

Миссис Дымок : Сильный, как медведь. Меня не надуешь. Доживешь до старости.

Я : О, я знаю. Но я навсегда останусь слабым. Мне придется быть очень осторожным.

Миссис Дымок : Кого другого можешь надуть. А себя – никогда.

Я : Я правда слабый, честно. Даже Эдду так говорит.

Миссис Дымок : Ты и Эдду похоронишь.

Я : И чем раньше, тем лучше, если хотите знать мое мнение.

Миссис Дымок : Что не так с Эдду?

Я : Он плохой. Он говорит про плохие вещи.

Миссис Дымок : Какие плохие вещи?

Я : Про девочек. Ну, вы понимаете.

Миссис Дымок : (Необычно сильный приступ хихиканья.)

Я : Женщин надо уважать. Даже девочек. Так говорит моя мама.

Миссис Дымок : (Не позволяет себя спровоцировать.)

Я : Еще хуже, он ложится с животным, чтобы оскверниться от него. С собакой отца Лартига! С собакой священника! Ничего себе осквернение?

Миссис Дымок : От этого хер сильно болеть. Сука очень соленый.

Я : А если у собаки кто-нибудь родится? Наполовину собака, наполовину Эдду? Что тогда люди скажут?

Миссис Дымок : Эдду продать его в цирк. Стать богатый.

Я : Миссис Дымок, мне не хочется это говорить, но мне кажется, вы не всегда серьезны.

Миссис Дымок : (Молчит, но плечи заметно дрожат.)

Я : Миссис Дымок, а вы возьмете меня в ученики? Научите меня всему, что знаете про лекарства и лечение? Про палатку, которая трясется? Я буду очень стараться. Буду вашим рабом. Возьмете, миссис Дымок?

Миссис Дымок : Нет.

Я : Но почему? Лучше меня у вас никогда не будет ученика. Кто станет заниматься вашим делом после вас?

Миссис Дымок : Нельзя. Весь неправильный.

Я : Что значит «весь неправильный»? Я тут сижу, прошусь к вам, чтобы стать великим доктором и помогать людям, а вы не хотите меня учить.

Миссис Дымок : Я сказала, весь неправильный.

Я : Но почему?

Миссис Дымок : Цвет неправильный. Глаза неправильный. Мозги неправильный. Тебя убьет.

Я : Что меня убьет?

Миссис Дымок : То, через что тебе придется пройти.

Я : Вы хотите сказать, это даже хуже, чем университет? Я не боюсь.

Миссис Дымок : А лучше бы боялся, идриттвою, если хочешь научиться. Лучше бы боялся. Тебе придется сходить с ума, голодать, потеть почти до смерти. Тогда, может быть, ты готов учиться. Но ты неправильный цвет. Снаружи неправильный. Внутри неправильный. Глаза неправильный. Видишь только то, что видит белый. Мозги неправильный. Все время ля-ля-ля; никогда не смотришь; никогда не слушаешь. Никогда не слышишь. Мозги неправильный.

Я : Тогда помогите мне сделать так, чтобы у меня стали правильные мозги. Я заткнусь. Буду как мышка. Научите меня видеть так, как видите вы. Научите меня слышать. Миссис Дымок, ну пожалуйста.

Миссис Дымок : Нет.

Я : Я думал, вы мой друг. Но вы не принимаете меня всерьез.

Миссис Дымок (после долгой паузы): Какое твое животное?

Я : Мое животное? У меня нет животного. Даже собаки нет.

Миссис Дымок : Твое животное, которое ходит с тобой и помогает.

Я : А, понял. Это как в «Гайавате»? Мой тотем. У меня нету тотема. Наверно, я могу его выбрать.

Миссис Дымок : Ты его не выбирать. Он выбирать тебя.

Я : А я что, ничего не решаю?

Миссис Дымок : Нет.

Я : Тогда как я узнаю?

Миссис Дымок : Узнаешь, не волнуйся. (Долгая пауза, во время которой я пытаюсь понять слова миссис Дымок; несмотря на все мое почтение к ней, я смотрю на нее отчасти сверху вниз, как умеющий читать на неграмотного и как побывавший в Торонто, который кажется мне не меньше чем Афинами. Наконец молчание нарушено.) Хочешь попробовать?

Я : Вы имеете в виду – насчет тотема?

Миссис Дымок : Посмотри в корзинке рядом с тобой.

Корзинок рядом со мной несколько, но эта накрыта крышкой. Снедаемый любопытством, я быстро поднимаю крышку, ахаю и отскакиваю, услышав предостережение. В корзине на охапке листьев лежат две местные гремучие змеи, массасауги, об опасности которых меня неоднократно предупреждали; потревоженные, они грозно трещат погремушкой на хвосте – негромко, но я цепенею от ужаса. Отец предупреждал меня, что эти змеи чрезвычайно опасны; мать страшно боится змей и не может слышать даже упоминания о них и меня заразила своим страхом. Наверное, я побелел? Видимо, да, ибо миссис Дымок опять трясется от беззвучного смеха. Она лезет в корзинку и вытаскивает змею, и та обвивается вокруг ее руки. Миссис Дымок хватает змею прямо позади уродливой головы. И тычет ею в меня, приглашая погладить голову, испещренную черными пятнами. Я отскакиваю и скулю, страшась ужасных клыков. Лишь намного позже я узнал, что укус этих созданий редко бывает смертельным. Но слово «редко» – слабое утешение для мальчика, уже убежденного в своей немощи, стоящего лицом к лицу со старухой, чью инакость – не только возраста и цвета кожи, но глубинной истины существования – он внезапно осознал, и эта старуха хихикает и тычет ему в лицо ужасной змеей (в которой на самом деле всего двадцать четыре дюйма, но для меня она страшна, как целый дракон). Наконец миссис Дымок роняет змею обратно в корзинку и закрывает крышкой.