Анастасия Астра - Заколдованные сказки

И тут же смущенно осекся: не ему она в голову пришла, а Силемпи его подвела к мысли этой. Может, и не первый день уже намекала, а он!..

– Так подари, – Силемпи рассмеялась, будто мысли прочитала, и текучим движением соскользнула в воду. – Только вышить я его сама хочу.

– Вышивать умеешь, значит? Может, и за хозяйством смотреть?

– Не безрукая чай, – Силемпи глаза закатила – и нырнула.

Исчезла она мигом, а Атнер остался на мостках, озадаченный, где бы платье к завтрему взять.

Выручила его тогда сестра, хоть головой и покачала, не услышав объяснений толковых. Нашлось у нее платье почти готовое, но не вышитое. Атнер едва ли счастью своему поверил, а наутро решился не только платье подарить.

Монет Силемпи приносила много, но тратить их у мельника рука не поднималась, чувствовал, что незаслуженные деньги, не трудом честным заработанные – так и лежала все растущая горстка в горшке за печью. Что делать с ними, Атнер долго голову ломал, а неделю назад догадался монисто сделать. К чему монисто вутăши, он не знал, но с платьем…

Подарки Силемпи в тот день приняла с неподдельным восторгом, светилась улыбкой не хуже солнышка, а после того, как вышивку закончила, все чаще стала выходить на берег. Сначала – с полудня и до вечера оставалась. Потом – с утра уже на берегу. Один раз – на лавке в доме мельника заночевала, да перед рассветом улизнула. Другой – осталась завтрак толковый сготовить. А затем – два дня в порядок дом приводила и не могла удержаться от восторга, пока пашалу [6] Пашалу – традиционная чувашская лепешка. лепила. «Давно не хозяйничала», – пояснила тогда Силемпи.

А потом она осталась навсегда.

Не без сучка приняли в деревне прежде незнакомую девицу в качестве жены мельника, но с годами попривыкли. Судачить не перестали, конечно: то неодобрительно цокали, что коса чуть не до пят и непокрытая, то острому языку дивились. Но все же – примирились. Силемпи никуда уходить не собиралась – и соседям иного не оставалось.

Да и с годами Силемпи мягче стала. Мягкость эту Атнер быстро полюбил в ней, хоть и скучал порой по шутливым перепалкам, в которых все чаще проигрывал. Силемпи была словно река, которая в изменившихся берегах замедляла свой бег, разлилась по округе с тихими волнами взамен бурного потока на порогах. Беспокоило Атнера другое: вместе с мягкостью, спокойствием этим приходила к жене порой странная грусть.

Силемпи молчала в те дни, отвечала односложно и лишь по делу, остальные вопросы словно и не слышала и будто боялась чего-то – из дома ни ногой. Соседи обеспокоенно спрашивали, не заболела ли, а Атнер все не знал, как из милой правду выудить.

А потом тоска исчезала – и снова улыбалась Силемпи.

Однажды вечером она улыбнулась грустно, закуталась в кафтан, поежившись от ветра, и просто сказала:

– Боюсь, что уйти мне придется скоро, милый.

Будь вокруг гроза с молниями – Атнер бы и не заметил. Похолодел он от этих слов сильнее, чем от колючего осеннего ветра, согнувшего высокую траву почти к самой земле.

– Не мил я тебе больше, похоже, а милым зовешь, – качнул головой Атнер, едва ли свой голос слыша.

Силемпи беззвучно усмехнулась: Атнеру и смотреть не нужно было на нее, так хорошо знал.

– Не дождешься ты того дня, когда немил мне станешь.

– Почему же? – подыграл ее шутке Атнер, не желая задавать нужные вопросы.

– Люди столько не живут.

Они оба выдавили по улыбке и бросили взгляд на неспокойную ныне речку. Волны расходились под порывами ветра, осока клонилась к воде.

– Тогда почему? – прервал затянувшееся на пару щепок молчание Атнер. Погода негодовала; осень в этом году выдалась холодная, дождливая и хмурая: как утром встаешь – так мигом в серый и тоскливый день окунешься, хорошо, если не хлещет как из ведра.

Силемпи вздохнула тяжело, невесело. Тихо совсем, но Атнер и сквозь ветер услышал.

– Вода зовет меня. Не первый год обратно требует, – губы у нее скривились, черные глаза заблестели. – Я держусь пока, мне здесь хорошо, с вами, но чувствую, что скоро… – Силемпи покачала головой, шмыгнула носом.

Атнер молча обнял ее, пытаясь укрыть от ветра. Будто и ветер в сговоре с рекой, будто может он подхватить Силемпи и унести от него в тот же миг. Силемпи в плечо ему лбом уткнулась, молча пальцами в рукав вцепилась, словно того же самого боялась.