Катерина Викторова - Конченая

Порой, когда я закрываю глаза, то снова вижу огонь. Он пожирает меня, а я кричу. Но никто не слышит мои вопли. Никто не хочет меня заметить. Ничего не остается, как рыдать и просить прекратить эту пытку.

Но потом все заканчивается. Я снова стою напротив отца. Он не смотрит на меня. Ему мерзко, что у него такая жалкая и никчемная дочь. Смотря в его красные глаза, каждый раз понимаю, что я не тот ребенок, о котором он мечтал.

Ничего не остается, как покинуть дом и уйти туда, где меня не знают. Может в том месте, я смогу начать новую жизнь и забыть тем, кем являюсь.

***

– Мия, ты помнишь, как ушла в мир иллюзий.

– Да, – тихо прошептала я.

– Эй, больная.

Я услышала, как кто-то стукнул по прутьям решетки. Тут же подпрыгнула на месте. В ответ послышался лишь смех. На меня глядела девушка с мальчишеской внешностью: сбритые волосы; что-то вытатуировано на голове; злой, оскаленный взгляд. Уголки ее губ были чуть-чуть приподняты вверх. Она напоминала животное.

На незнакомке висела старая застиранная мальчишеская футболка грязно-зеленого цвета. Штаны цвета фуксии тоже болтались на слишком исхудавшем теле. Кроссовки были великоваты для этой девушки. Словно она надела галоши и теперь ей было тяжело передвигаться по небольшому периметру, который ей выделили врачи.

У девушки была разбита губа. Кровь хлестала сильной струей. Но казалось, на это никто не обращал внимание. Всем было попросту наплевать. Никто даже не пытался ей помочь. Дать платок на крайний случай. А может, она сама не хотела, чтобы ей помогали.

– Подойди или боишься, – рассмеялась девушка.

Ее голос был злой. Незнакомка словно давила своим негативом всех, кто находился вокруг нее.

– Эй, отойди от нее.

На девушку шикнула санитарка, после чего подошла к ней и оттолкнула от решеток, при этом замарала белый рукав своей формы кровью, которая сильнее начала хлестать из губы девушки.

– Да пошла ты н**** истеричка. Вечно орешь, – огрызнулась пацанка. – Даже не даешь пообщаться с этой психопаткой, которая сейчас смотрит на всех, как животное, загнанное в угол. Запомни ненормальная это состояние, с которым ты будешь идти по жизни.

– В последний раз ты разбила губу мальчику, – санитарка буквально тащила по асфальту слишком хрупкую, но в тот же момент сильную девушку.

– Все я сделала правильно. Нечего слоняться без дела, – после этого девушка снова обратилась ко мне. – Смотри, вон и твой конвой идет. Ты ничем от меня не отличаешься. Только рожа страшнее.

Санитарка все-таки отвела девушку на лавочку, которая располагалась чуть дальше. Пацанка была права. Мой конвой пришел. Но это были не разгневанные санитары, а обычная приятная на вид медсестра, которая велела следовать за ней. Только после я увидела двух крупных мужчин, которые нас сопровождали.

– Не разговаривай с ней, – быстро произнесла молодая девушка. – После того, как Ангелина узнала, что ее мать зарезали, у девушки совсем крышу сорвало. Она возненавидела людей. Не обращай на нее внимание. Она так всех встречает. Не ты первая, не ты последняя. Ангелина считает людей своими врагами, независимо от того, как к ней относятся. Выпускают ее гулять только под присмотром самых отчаянных санитарок. Мужчин она и вовсе не переносит. Одному санитару проломила череп. Бедняга до сих пор находится в больнице. Повезло, что не умер. Видишь ссадину, которая кровоточит? Это последствия того конфликта. Каждый день Ангелина ее с новой силой ковыряет. Показывая, насколько люди хуже животных. Это ее собственное мнение. Пытались зашить ей губу, но она снова ее разбила только сама. Билась об стену, пока кровь не захлестала. На этот раз не только из губы.

– Я такой же стану? – испуганно произнесла я.

На что медсестра мне положила руку на плечо и осторожно притянула к себе.

– Если будешь вести себя буйно, то можешь оказаться вместе с ней.

На секунду мы остановились. Я заметила толпу девушек, которые уже в другой клетке стояли около забора, вцепившись руками в прутья. Все они выглядели такими же разъяренными, как и Ангелина. Только вели себя спокойнее и ничего не говорили. Но многое можно было заметить: ненависть, печаль, озлобленность на весь мир. Все это написано на лицах этих девушек. Но их даже людьми нельзя назвать. Они как животные, которых загнали в клетку и готовят на убой.

Через несколько секунд медсестра меня слегка подтолкнула вперед, чтобы я, наконец, могла идти. Мы остановились перед воротами. Переступив порог, двери с грохотом закрылись позади.