Антон Мамон - #Бункер1938

Холодные пальцы, словно сделанные из грубой резины, схватили детский подбородок и властно его приподняли. Малыш в ужасе раскрыл глаза, узрев свирепый лик. Сузившиеся до точек зрачки родителя передали угрожающее послание: «поговорим об этом позже, без свидетелей», отчего Возняк-младший испуганно сгорбился, став еще меньше ростом… Не проронив и слова, Тед убрал руку и направился в дом. Томми, едва не свалившись в обморок от напряжения, двинулся вслед. Глава семейства остался верен одному из своих правил: «никаких разборок в присутствии чужаков».

Харви Грин был совсем молод, но имеющейся проницательности ему хватило, чтобы понять: мальчишка серьезно влип, и отчасти в этом есть его вина. Все, что оставалось – постараться деликатно сгладить острые углы. В любом случае пока он здесь, Тому ничего не угрожает, а дальше – авось, пронесет!

– Так чем, говоришь, занимаются твои родители? Судя по всему, неплохо зарабатывают? – слегка бесцеремонно поинтересовался Тадеуш, усевшись за большой круглый стол, в центре которого красовалось потертое серебристое блюдо с печеным картофелем, соленой капустой и кусками селедки. Вопрос звучал слегка обескураживающе, ведь последние десять лет в Штатах бушевала самая настоящая экономическая чума, также известная, как Великая депрессия, оставившая без работы и средств к существованию каждого второго американца. В приличном обществе было не принято говорить на тему доходов, а если кто-то и решался на подобное, то делал это из крайней степени отчаяния, непрозрачно намекая на то, что остро нуждается в деньгах и готов взяться за любой, даже самый низкооплачиваемый труд. Ловко скрыв удивление и секундный ступор, Харви улыбнулся главе семейства и отстраненно произнес:

– У нас что-то вроде небольшого семейного бизнеса. Выращиваем фрукты, овощи, грибы, всего помаленьку…

– Сколько это приносит твоему отцу? – невозмутимо продолжил Возняк-старший, не спуская глаз с гостя.

– Тед! – вмешалась жена. – Прекрати! Ты смущаешь парня!

– Будь так, он сказал бы об этом прямо! Все жополизы и брехуны обосновались на Западном побережье, а в наших краях остались нормальные ребята, с которыми не грех поговорить по душам, разве я не прав? – просипел мужчина, воткнув вилку в самый большой кусок пахучей рыбы и ловко переместив его себе на тарелку.

– Так и есть, сэр! – послушно кивнул Грин. – Вот только папа считает, что деньги и даже разговоры о них, портят людей, а потому мы с матерью не суем носы в кошелек. Сейчас у нас есть все необходимое. Когда же придет время, я встану у руля, и он введет меня в курс дела. До тех пор я наслаждаюсь относительно спокойной и беззаботной жизнью…

– Твой отец прав, сынок. Чем позже ты попадешь в рабство к Мамоне, тем больше у тебя шансов быть допущенным в Царство Божье… Выпьешь со мной чего покрепче? – поинтересовался Тед и, не дождавшись ответа, дал жене знак принести алкоголь.

– С удовольствием! – соврал Харви и слегка откинулся назад. – Правда, совсем немного, завтра меня ждет тяжелый рабочий день.

– Надеюсь, меня тоже… – на выдохе протянул собеседник и перевел взгляд на дочь, молчаливо сидящую напротив, опустив глаза. – Кстати, ковбой, забыл представить тебя моей кровинушке Аделаиде! Вы с ней, кажется, ровесники! Отличная растет девчонка, грудь небольшая, зато ноги крепкие… Кому такая не понравится? Только гомику! Ты ведь не из «этих»? – без тени смущения ввернул поляк и для всех присутствующих стало очевидно, что еще до ужина он изрядно принял на грудь.

– Нет, сэр. Моя семья чтит традиционные ценности, – парировал юноша, стараясь сохранять спокойствие.

– Я не мясо на рынке и не нуждаюсь в рекламе. – холодно отозвалась Дела, на секунду подняв глаза. Взгляд оказался коротким и едва заметным, как вспышка молнии. Но та ярость, которой от него полыхнуло, надолго повисла в раскалившемся воздухе, заставив покраснеть всех собравшихся. Всех, кроме того, кому действительно было чего стыдиться.

– А вот и бутылочка вина! – неуместно весело произнесла Би, громко хлопнув за собой дверью. – Берегла ее для особого случая, и кажется, сегодня именно он!

Малыш Томми, сидевший напротив Харви, был, очевидно, смущен поведением отца, но куда ярче в нем читалось другое чувство – благодарность! Он с восторгом наблюдал, как новый знакомый сносит любые, даже самые неприличные вопросы и замечания, не оставляя его на растерзание этой адской семейке. Миссис Возняк также выглядела потерянной. Ей, как никогда, было стыдно за невоспитанность и хамство супруга. Ее озадаченность выдавала неестественная улыбка, больше походящая на нервный тик, и частые попытки сменить тему разговора. В момент очередного конфуза, когда мужчина грязно выругался, обсуждая политику Рузвельта, Беата выступила с неожиданным предложением: