Марта Алова - Пульсирующие красные шары. Часть 1. «ДО»

******

Мне показалось, что последние слова я произнесла вслух, возможно даже прокричала их, но полной уверенности в том не было. Очнулась я оттого, что кто-то хлопал меня по щекам. С трудом разомкнув свинцовые веки, я увидела перед собой холёные усики и бородку – за время моей "отключки" Аркадий Петрович успел снова принять человеческий облик.

– Надо же, какие все стали нежные, – проворчал Шацкий. – Чуть что – и сразу в обморок, взяли моду. С возвращением, дорогая! Как ты себя чувствуешь?

Чувствовала я себя ужасно. Голова раскалывалась, ломило всё тело, и во рту было сухо, как в пустыне. Ужасно хотелось пить. Обычно от гипноза Аркадия Петровича так погано мне не бывало, разве что немного кружилась голова, да перед глазами расплывались круги, но в этот раз что-то пошло не так. Возможно, меня просто захотели наказать.

– Ты в порядке? – продолжал докапываться Шацкий, и от этого наигранного участия мне хотелось плюнуть ему в лицо. Внезапно я подумала: а смогла бы я повторить то, что не удалось четыре года назад? И реально ли вообще это сделать?

Аркадий Петрович усмехнулся и пальцами пригладил бородку.

– На твоём месте я выбросил бы эти мысли из головы, – в голосе профессора прозвучали металлические нотки. – Они вредны. Они порочны. Они разрушают тебя.

Шацкий поднёс руку к моему лбу, но не дотронулся до него, а задержал пальцы в паре сантиметров. Ни дать, ни взять, проповедник, приступивший к сеансу экзорцизма.

Впрочем, мне было плевать. Делай, что хочешь, только больше не превращайся, умоляю.

– Что вам нужно? – прошептала я, вновь закрывая глаза. Спать. Как же хотелось спать.

Сквозь пелену сна или дурмана, я слышала голос своего мучителя, в котором сквозило (и это было самым забавным) удивление:

– Что нужно? Что нужно… Дорогая, ничего нового. Сотрудничество, только сотрудничество.

Конечно. Сотрудничество, что же ещё? Это так у них называлось.

Но у меня не было выбора, вы же помните? Сашка… Не открывая глаз, я кивнула.

– Хорошо. Всё, что скажете. Но пообещайте мне, что не тронете Тима. Не причините ему вреда.

– Ну что ты такое говоришь, милая?.. Вреда? Этому милейшему мальчику? Никто и не помышлял о подобном. Мне кажется, ты слишком сильно нервничаешь и накручиваешь себя. Возможно, тебе стоит отдохнуть…

Да. Отдохнуть. А ещё лучше – умереть. Остался один вопрос – почему я не сделала этого десять лет назад? Сразу решила бы столько проблем. Зачем я нашла этот проклятый переулок и дом номер сто двенадцать дробь два?

Однако мне стало немного легче. Помните, я говорила, что после комы научилась распознавать ложь в голосе собеседника, даже не глядя на него? Так вот, видимо на Серых это тоже распространялось, во всяком случае, сейчас я была совершенно уверена, что Аркадий Петрович мне не врал. То есть, он, конечно же, лукавил, смешно было надеяться, что Серые вот так возьмут и забудут о Тиме, но и делать что-либо, что могло ему навредить, они не собирались тоже. По крайней мере, пока. Пока они хотели только наблюдать.

У нас есть в запасе время. Немного, но есть.

******

Водитель, лица которого я никогда не видела, доставил меня как обычно к самым воротам. Оказавшись дома, я рухнула на диван и расплакалась. Часы показывали без четверти четыре, через полчаса надо было ехать забирать Сашку с танцев, а у меня просто не осталось сил. Казалось, Серый высосал из меня всё, что было возможно.

Чувство безысходности придавило меня к этому чёртовому дивану и размазало по нему. Куда идти, кого просить о помощи? Однажды я попыталась рассказать обо всём, что знаю, о тех, что живут среди нас, прикидываясь людьми, и о том, что они творят, и вот итог. Параноидальная шизофрения, синдром Капгра, синдром Кандинского-Клерамбо. Красиво звучит, да? Красиво и зловеще. Это мой официальный врачебный диагноз. Вы даже не представляете, сколько связей и нервов стоило моему отцу скрыть его от общественности. Папа не мог позволить себе иметь дочь-шизофреничку, его статус этого не допускал. А если б он узнал, что ещё и внучка…

Нет, одернула я себя. С Сашкой такого не произойдет. Никто никогда не узнает, я этого не допущу.

Но оставался ещё Тим. Тим, ворвавшийся в мою унылую реальность озорным весенним ветром, и выставивший навзничь все форточки. Тим, живущий здесь и сейчас, вдыхающий полной грудью каждую минуту и идущий по миру с душой нараспашку.

Прямо совсем, как я… когда-то. Лет сто тому назад, в прошлой жизни, которая будто и не моей была совсем.