Юрий Толкачёв - Осанна!

Я не видел, как он достал кинжал. Я даже не понял в тот момент, что произошло. Он просто сунул лезвие своей жертве в горло, свеча на мгновение вспыхнула, и я увидел, как хрупкой дымкой душа человека растворилась на языке пламени.

Безжизненное тело пленника осело на пол у стола. Здоровяк в военной форме спокойно оттащил это тело в темноту.

– Я любуюсь полётами свободных душ. Какое счастье иметь свечу и видеть острие кинжала. Возрадуйтесь вместе со мной, ибо Вам, людям, вновь даровано прощение. – Серафим снова улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза. – Не бойся, милое дитя, твой путь только начинается сегодня.

– Почему мой путь только начинается? – хрипло спросил я.

– Я уберегу тебя от дежавю. – на моём лице, наверное, возникло непонимание, поэтому Серафим продолжил. – Тебе порой казалось, что жизнь идёт по кругу. Моменты жизни и события неоднократно повторялись. Дежавю-это первый признак того, что ты не выполняешь поставленные задачи. Это движение по кругу говорит только о том, что ты никогда не исполнял своих обетов. Совсем скоро ты будешь волен принимать решения сам. Возрадуйся и прими мою щедрость.

– Почему ты похож на меня? – спросил я, уже без страха.

Внутри была только горечь, непонимание и, скорее всего, обида.

– Мы все похожи на каждого из Вас, Вы все похожи на Него. У нас один Отец, один Творец и один Пастух. Вы, люди, не похожи ни на кого, а весь мир похож на Вас. Через мгновение ты лишишься этого дара и лик твой не будет принадлежать тебе отныне. Встань и подойди ко мне, агнец.

Он поднял левую руку, приглашая меня к столу.

– Я сейчас умру? – спросил я, вставая с колен.

– О нет, дорогой мой, у меня плохая новость, люди бессмертны.

Я подошёл к нему, но не опустил голову на стол.

– Жить в этом мире очень больно. – сказал я, смотря на волнение свечи.

– Я знаю твои боли. Много лет я ходил рядом. Я читал и дневники, и мысли. Ты найдёшь то, что ищешь. Боль, как и любовь, навсегда останется с нами. Умирать и любить всегда больно, дитя. А после смерти… После смерти тоже будет больно.

Я склонил голову перед Серафимом. Так близко к свече, что почувствовал запах своих подгоревших волос.

– Начни свой путь с могилы матери. Там, где закончилась одна жизнь, должна начаться другая. Передавай привет Престолам.

Блеск кинжала ослепил меня. Последнее, что я услышал, это стук своей головы о бетонный пол.

Только сейчас я всерьёз задумался о своей «начинке», о том, что же всё-таки меня наполняет. Человек многогранен и сложен, как химическая сетка вещества. Сотни комбинаций для решения ситуаций, которые приведут к поступку. Я считал, что за всё отвечает мозг, но как же я ошибался. Постоянная борьба с самим собой оставляет меня живым, человечным что ли, оставляет шанс считать свои руки чистым.

Гнев, страх, похоть и других их коллеги по опасному бизнесу отнимают много сил и времени, которое, в свою очередь, стоит потратить с толком. Наверное, мы так устроены, что с лёгкостью сжигаем то, за что боролись многие века. Сейчас красиво быть плохим, с кучей недостатков и вредных привычек. Это, в частности, говорит об успехе, об уверенности в себе. Престижно быть сломанным внутри, якобы, проходя по жизненному пути, вышло так, что наполняет меня только уличный мусор, но ведь были времена. Об этом ушедшем времени вспоминаю с любовью и поддельным наигранным цинизмом.

Человечество развивало этикет столетиями до «Вы» и поклонов, до «дуэлей» за оскорбления, до фантазий, толкающих нас к прогрессу. Теперь борьба идёт только за деньги. Сложно представить другое вознаграждение за труд.

Страх оказаться «белой вороной» стучит во мне отбойным молотком. Печальный финал, полный разочарований, ожидает любого сегодня, и высокие чувства тают в нас, как лёд в спасительных бокалах алкоголя. Изменять сознание теперь также важно, как и примерять парик перед выходом в свет. Употребление наркотиков и алкоголя заглушают крик души о том, что время тратится в пустую и в этом мире мы всего лишь гости, а стоит торопиться: впереди дальняя дорога.

Гнев или цинизм замещают тепло, которое мы отдаём друг другу. Огонь внутри нас давно угас. Где-то тлеет надежда на взаимное влечение и дружбу. Надежде суждено умереть последней. Вместо дружбы мы получаем лишь собутыльничество и скуку, которую делим длинными вечерами. Уже нет желания задумываться над вечными вопросами. Время тянется томительным ожиданием чужого успеха, который смело можно раскритиковать, не имея при этом других вариантов.