Светлана Кутузова - Королевский гамбит. Сборник рассказов

– Танцевать? Я разве делал что-то подобное?

– Ты идешь по волнам, которые тебя окружают, а не формируешь те, которые нужны тебе.

– Эмм… Прости, конечно, но я всего пять минут, как умер. Я попробую еще раз. – Что-то стало подсказывать ему, что юноша не такой тертый калач, как ему казалось с самого начала. Он был уверен, что у его кровати каждый вечер стоял рок, сила, владеющая судьбами, в конце концов какой-нибудь посланец с небес, чья работа – провожать умерших или вершить правосудие после смерти. Дело, однако, принимало совсем иной оборот. И парень казался ни тем и ни другим, а, подобно ему, застрявшим там, где ему быть не пристало. Но это – потом. Он обо всем расспросит его потом. А сейчас он снова зажмурился, и попробовал представить больницу. И на этот раз у него получилось.

Приемный покой был переполнен. В коридорах сидели и лежали люди, кто-то постанывал, держась за живот, у кого-то голова была перемотана грязной тряпкой с подтеками крови. Он вдруг почувствовал, как что-то резко поддернуло его вверх, пространство вокруг закачалось и поплыло. Его спутник приблизился к нему вплотную, и он ощутил исходящую от него тревогу.

– Дефибриллятор, – скупо произнес он, но что-то выдавало его волнение.

Рывки продолжались и он снова зажмурил глаза, чтоб остановить крутящуюся перед глазами карусель. Хотя все внутри него ликовало. Они вытащат его. Они вернут его обратно!!!

– Тебе нравится идея провести оставшиеся дни своей жизни в виде овоща?

Стоп! Логика, его хваленая логика тут же начала выстраивать в его уме новые цепочки смысловых связей. «Оставшиеся дни» – значит они все – таки есть. Парень врал. Или, как минимум, не знал всего. И он явно нервничает. Как много своего смысла мы вкладываем во все, особенно там, где трудно дотянуться до истины. Безликая и всесильная фигура смерти оказалась встревоженным нахохлившимся цыпленком. Но остается тогда всего лишь один вопрос: «Для чего?»

В эту минуту толчки ослабли. И вовремя. Он почувствовал, что злится, раздуваясь и превращаясь в небольшой вихрь, вырываясь из чужих стонов, волн боли, отчаяния и безнадежности, которые поначалу так плотно окружили его.

«Для чего?» – он произносил это, как грозный вопрос внутри себя, но парень все понял. Он стал неуловимо таять прямо у него на глазах. Еще секунда и он метнулся к нему и прижал его в углу у входа – насколько это слово могло быть вообще уместно. Не имея привычного тела, он весь представлял собой в ту минуту сплошной разъяренный комок воли. «Для чегооооо?» – прорычал он.

– Второй шанс. У каждого должен быть второй шанс. – Он лепетал еле слышно, стараясь выскользнуть из угла. Лицо его выражало неподдельный ужас. – Они не дали мне второго шанса. Ты знаешь, что такое «никогда» в масштабах вечности??? Не ваше человеческое «никогда», которое ничего не стоит, а тотальное и безоговорочное, то, которое нельзя отменить.

Резкий толчок снова вырвал его и поднял мгновенно к потолку. Невероятная сила тащила его прочь и от этого места, и от его спутника.

– О, мой бог. Именно этого я и боялся. Смотри!!! – прокричал парень из угла, и резкая боль пронзила его голову, словно кто-то залез руками в его мозг и стал перекладывать там его содержимое. Перед глазами стали проскакивать яркие кадры – словно кино, только очень быстро и фрагментарно. Детский дом, голодное и унылое отрочество, воровство, первый неумелый секс и подружка, неожиданная беременность. «В наше время иметь детей – большая роскошь». Он тушит сигарету, кидает на стол деньги: «Сделай аборт». Потом героин и рак.

– Я знал, что умираю, – он торопился, шептал ему словно в ухо, боясь не успеть. – Знал, как и ты. Но я не смог… Я не справился….У меня не получилось… – Он увидел студенческое общежитие, открытые анфилады пожарных лестниц и общих балконов и его тело, летящее вниз безвольным мешком.

– Мне нужен лишь один шанс, – его голос становился все дальше и сливался с невнятным гулом. – Всего лишь еще один шанс – прожить жизнь по – другому.

Он хотел ответить ему, что он не Бог, и не он решает чужие судьбы при всем сочувствии и жалости, которые теперь вызывал у него этот юноша, но темнота, которая стала совсем плотной, поглотила его и все, что было вокруг. «Имя?» – пронеслось в его голове в последнюю секунду. «Вик» – ответила темнота…

Дышать – особенно глубоко и полной грудью – иногда оказывается недоступной роскошью. Боль царапала ему горло. Что-то все время мешало. Он хотел говорить и он не мог говорить.