Дикий Носок - Расходный материал 2

«Ты их что, до сих пор дома держишь?»

«А куда их?»

«В банковскую ячейку. Их уже воровали, забыла? Мало тебе?»

«Урны с прахом в банковскую ячейку? Не находишь, что это будет дико странно?»

«Кому какое дело? А тебе так спокойнее будет. Свежие трупы в ячейку пихать – это, согласна, странно. А прошедшие тепловую обработку, так сказать, вполне даже можно. Отнеси в банк. Поняла?

«Да поняла я. Поняла. Садись уже, пока Ксюха не разоралась.»

«Ну, давай.»

Маша открыла крышку, зачерпнула на кончике чайной ложечки серый слежавшийся прах и высыпала на блюдце перед собой. С этим колдовством все было неясно. В тот единственный раз, когда Маша совершенно случайно поколдовала, она и вдохнула, и проглотила немного праха. И до сих пор явственно помнила, как он скрипел на зубах. Значит, и сейчас следовало поступить также.

Маша наступила на горло своей брезгливости, поднесла блюдечко к носу, закрыла глаза и сильно вдохнула. И тут же закашлялась. Потом быстро-быстро, теряя последние крохи решимости, слизала с блюдечка остатки и запила водой из стакана. Было гадко и противно. Но, против ожидания, не тошнило. Главное – не думать, что ты проглотила щепотку собственной бабки.

«Что-нибудь чувствуешь?» – напряженно осведомилась подруга.

«Нет,» – отрицательно помотала головой Маша. – «Но прошлый раз тоже так было. Что нужно пожелать?»

«Вот, смотри, я написала,» – засуетилась Наталья, разворачивая листок бумаги.

«Пусть Лизюков Антон Евгеньевич влюбится в Наташу» гласила надпись.

«Прямо с фамилией говорить?»

«Конечно, а то какой-нибудь другой Антон влюбится. Оно мне надо?» – хихикнула подруга.

«Тебе и это не надо,» – подумала Маша, но спорить не стала. Она громко и четко прочитала написанное. Потом еще раз для верности.

«Что-нибудь чувствуешь?» – вновь тревожно спросила Наташка.

«Нет. А ты?»

«И я нет. Как вообще понять, что оно действует?»

«Видимо никак, пока не увидишь результат,» – пожала плечами начинающая ведьма.

«Ладно. Что сделано, то сделано. Будем ждать,» – согласилась Наталья.

Все произошедшее за последнюю четверть часа на кухне было столь обыденным, что результат этих действий вызывал сомнение.

***

Нет ничего мерзопакостнее, чем прогулка с детьми в ноябре. То ли дело летом – тепло, светло, сухо. Сидишь себе в парке на лавочке, потряхивая коляску, а рядом Лиза рисует мелками на асфальте, или кормит голубей нарочно купленной булкой, или носится на детской площадке неподалеку с другими детьми. Благодать. Можно и книжку успеть почитать одним глазком. Зимой тоже можно податься в парк, если дорожки почищены. Лиза может покататься на ледянке с горки, а Маша кружить неподалеку с коляской. Или отправиться в соседний двор, где всегда заливают хоккейную коробку, кататься на коньках.

В ноябре можно было лишь уныло месить ногами месиво из грязи, снега и воды, с трудом проталкивая коляску, которая, казалось, была нагружена кирпичами. Но свежий воздух детям необходим, а значит прогулки были обязательны.

Автомобиль крался позади совершенно бесшумно. Черный, гладкий, заляпанный грязью, с непроницаемыми стеклами. Он не гудел и не подгонял нерасторопную мамашу с коляской поскорее освободить проезд. Случайно заметив его краем глаза Маша вздрогнула, нервно дернулась и, спешно прижавшись к обочине, остановилась, пропуская машину.

Та взревела и пулей пронеслась мимо. На мгновение Маше показалось, что сейчас она снесет ее вместе с коляской, протащит по асфальту и переедет. Туда и обратно. Но пронесло. Хищный силуэт исчез за поворотом. За черными стеклами не было видно ни зги.

«Говнюк!» – подумала про себя Маша.

Наташка улетела вчера. Нежится теперь небось на солнышке, подрумянивая бока, или плещется, рассматривая рыбок. А если колдовство удалось, то, возможно, еще кое-чем занимается. А она, Маша, размышляет, пройдет ли коляска по этой луже? Сама она, толкая коляску по луже, намеревалась пробираться по цирковому, по бордюру. Обходных путей не было. Гигантская лужа разливалась точно на въезде во двор и была практически бессмертной, изредка пересыхая только в летнюю жару, если дождей не случалось пару недель. Она была здесь столько, сколько Маша жила в этом доме, периодически то съеживаясь, то расползаясь грязной кляксой.

На всякий случай Маша вынула пакеты с покупками из металлической сетки внизу коляски и, взяв в каждую руку по одному для равновесия, ступила на бордюр. И оказалась права. Провалившись в невидимую под грязной толщей воды яму, коляска нырнула на манер подводной лодки и намертво застряла в луже. Маша подергала коляску туда-сюда, чертыхнулась, бросила коляску с дочерью в луже и пошла к дому.