Светлана Бринкер - Исток бесчеловечности. Часть 3. Все мы химеры

Пока Михинец беседовал с наёмником, атаки замедлились. Редкий гоблин подползал и впивался в пятку, или вредный губастый сом пытался надеться на голову вроде капюшона. Их Виктор не задумываясь отправлял на отдых клинком-иглой, удивительно действенной.

– Нет уж, спасибо, – ответил он на щедрое предложение Твари. – Я же не рыба под водой сидеть. Дела у меня наверху, друзья, девчонка. Там моё, тут чужое. В общем, если сдохнуть не желаешь, едва я до сердца железного доберусь, отломи-ка мне кусок от себя, да потолще. И проваливай на Остров, чтоб духу твоего у берегов наших не было!

Тогда за Отравку взялись всерьёз. Перестал поступать воздух, пригодный для дыхания. Внутренности зверя наполнились вязкой непрозрачной жидкостью. Бойца лупили призрачные плети, от которых волосы вставали дыбом. В боку сомкнулись острые зубы, шею сжимала удавка толщиной с троллий хвост. Виктор отбивался, жёг плоть врага собственным внутренним огнём. И двигался вперёд. Рано или поздно – хорошо бы поскорей! – Тварь, пусть и велика, обязана была закончиться. Или «закончится» он. Кругом бесновался хаос, существа и предметы облепили его, как пчёлы – глупого щенка медвервольфа. Наёмник поскользнулся и упал ничком. Паника уже грызла его потроха, сердце готово было выскочить из порванного горла. Беспорядочные укусы Твари медленно, но верно расправлялись с охотником. Будь её части лучше организованы, Виктор давно уже пошёл бы на прокорм чудовищному Михинцу.

– Так возьми ж меня за поводок, – неожиданно попросил монстр собственным голосом Отравки, даже с буролесским выговором. Окровавленные лапы поддержали шатающегося бойца.

– Я и правда силы своей не знаю, – вздохнуло чудовище. – Прячусь в глубине. То с одного боку набросятся, то с другого. Я говорю: друг друга ешьте, дорогие. Ты всяко со зверем на охоту ходил, справишься. А то меня всё в разные стороны тащит. Возьми на службу! Любого чужака порву, под себя подомну: хоть единственного гада, хоть команду, хоть бы даже целое войско.

Виктор присел на корточки, перевёл дух. Сплюнул через пеньки выбитых зубов. Предложение пришло неожиданно, точно поимка неразменного леща. Перед охотником открылись блистательные перспективы обладания подобным животным. Что там слава Великого Освободителя! До осени, наверное, об этом будут петь на базарах и в тавернах. Король прикажет повесить портрет героя во дворце на Треугольной площади. Беженцы вернутся в Михин: тут избавителя годик-другой станут бесплатно поить в кабаках. Мастер Ю повращает хитрыми буркалами. И всё! А тут тебе – настоящий ручной монстр, может быть, даже демон. Куда там собачьей своре Города Ночь! Шумные какучие зверюги, мелочь бестолковая…

В сердце существа, в ржавом боку старой жестяной рыбы, распахнулась дверь. Высокий страж в длинном рыбачьем плаще, чем-то похожий на цехового ключника Рена, высунулся наружу, помахал одной рукой, мол, входи. В другой ладони у стража пылало маленькое пламя.

Отравка вошёл, и тьма поглотила его.

Куда ни глянь, был закат.

На Рипендамской пристани трое сосредоточенно наблюдали замершее над кромкой воды солнце.

Этот причал звали Закутком поэтов. Сюда приезжали сочинители позволить небу зачаровать себя переливами лилового и розового. Но сейчас у Вод не толпились стихотворцы, не пялились вверх с риском приобрести кривошею, не шептали и слогов не высчитывали. На краю деревянных мостков скорчился некто с палитрой, альбомом и пучком кисточек. Художник яростно смешивал краски. Недовольство плодами трудов своих читалось даже на лысом морщинистом затылке.

Троих путешественников пылающие облака не интересовали.

– Видишь? – язвительно произнёс один, вытягивая палец в направлении золотого солнечного кругляша. – Не двигается. Я выиграл. Две плотвы!

Второй отложил в сторону измерительный амулет и полез в карман за монетами. Он был нездорово худ: длинный рыбацкий плащ с рукавами дважды оборачивал тощее тельце, а пояс почти переламывал фигурку пополам. Бледное лицо пряталось под чрезмерно глубоким капюшоном, в котором стоило прорезать отверстия для глаз. Мелочи проигравший не нашёл и раздражённо сдвинул мешающее полотно на затылок.