Елизавета Радионова - Призраки прошлого

– Я так жду этого, – всхлипнула Елизавета, прижавшись к ней и наконец открывая глаза, утопая в синеве, которая совсем скоро заменит ей всех.

Все девочки в детстве мечтали о свадьбе, о пышном белом платье, муже-красавце, подарках и поздравлениях и конечно же необыкновенно красивом кольце на безымянном пальчике, которое вызывает восхищение у всех вокруг и даже у самой себя. Княжна не была исключением и многие её сны, чьи картинки она складывала после пробуждения, были именно об этом, но невероятная суета, в которой она стала находиться с раннего утра и до поздней ночи не давала насладиться подготовкой к торжеству и церемонии, не давала даже осознать происходящее сердцем. Конечно она всё понимала, но чувства пробуждаются далеко не в разуме, а в глубине души и Елизавета надеялась и верила, что совсем скоро, быть может сразу после свадьбы её сердце дрогнет и прилив нежных чувств к своему мужу накроет её с ног до головы. Тогда она забудет о том, что было, он станет её миром и они будут счастливы. Она будет по новому счастлива.

Когда этот день настал, палящее солнце пробивалось сквозь приоткрытые шторы прямо на лицо девушки, играя на её щеках и носу. Учитывая постоянные дожди, невеста была в смятении и волнении, как бы солнце не сменилось грозой. И не дай Бог бы церемония не состоялась, об этом было страшно думать. Платье, в котором она должна была перейти грань от русской княжны, к английской леди, было пошито на английскую манеру, дабы угодить мужу. Порой, в этой суматохе Елизавете казалось, что всё делалось лишь для того, чтобы порадовать его глаз, а не её саму, но Ветринская пыталась откинуть эти мысли, ведь даже если это и так – она отныне принадлежала ему, душой, сердцем и разумом. Всё, что нравилось Томасу – должно, обязано нравится ей. Как то Петруша обмолвился, что за границей её могут называть миссис Томас Баршеп, что практически означало, что отныне они одно целое. Елизавете хотелось так думать.

После столь нелёгкого испытания Судьбы, девушке хотелось вновь найти опору и поддержку, чувствовать себя под мужским крылом. Княжна была благодарна брату, не глядя на то, что тот выдаёт её замуж за практически незнакомого ей человека. Или же ей всё-таки хотелось так думать?

Православная церковь, на огромную удачу Томаса, не отрицала браки между католиками и православными, и ни Елизавете, ни Баронету не пришлось менять веру на другую, ради проведения церемонии.

– Жаль, что родители этого не видят, – шепнул Пётр, подходя к стоящей у зеркала сестры. Юноша обнял девушку и положив голову ей на плечо, заглянул в глаза, с толикой грусти о предстоящем, невероятно долгом расставании.

Княжна отвела взгляд и посмотрела на портрет отца, чьи столь живые глаза заглядывали в её собственные с нежностью и такой же невесомой грустью. Елизавета уже скучала по дому, даже не успев сделать шаг из него. Билеты на корабль были куплены, уже на следующий день им нужно было отплывать и сейчас вдруг княжне показалось, что она не успевает распрощаться со своим детством.

Князь развернул сестру к себе и прижал к груди, несильно и слишком быстро для того, чтобы она успела почувствовать муки о расставании с этими объятьями на долгие месяцы, а может и годы вперёд.

– Ты навестишь нас? – подняла глаза Елизавета, сжимая в руках букет лилий.

– Как только будет время, – улыбнулся Пётр и протянув сестру руку, вывел из комнаты.

Время словно замедлилось, княжна считала ступени, которые, казалось, не хотели заканчиваться, экипаж ехал медленно, позволяя рассмотреть всё, что происходило на улицах Российской Империи, которую девушка, как казалось по тяжести в груди, видела в последний раз.

Церковь впустила леди, встречая её звенящей тишиной, позволяя забрать всё внимание. Елизавета расправила плечи и опустив взгляд, приняла руку старшего брата, ведущего её к той самой грани. От Баронета исходило тепло и необыкновенный запах мёда, который невеста вдыхала с наслаждением. Томас протянул руку к её фате и откинул назад, наконец заглядывая в её глаза со всей нежностью, на которую был способен. Лёгкая улыбка сама появилась на устах и княжна видела пред собой лишь его. Хотела видеть.

Птицы не уставали петь свои песни, а солнце освещать дорогу, по которой темноволосая с утра покидала дом родителей княжной, а к вечеру вернулась леди.

Спасти душу человека можно лишь одним способом: изменить его окружение, вплоть до камня на дороге, о который тот каждый день спотыкается, изменить его самого. Это спасение души в любом случае, даже если перемены ломают и изживают, страдания и муки позволяют душе вознестись до тех потоков, до которых сперва казалось, невозможно дотянуться прожив ещё с десяток таких же жизней и сменив сотню обличий.