Александр Горбов - Пси

В этот день у Андрея были гости. Жарили шашлык во дворе, о чем-то спорили, не заметив, опустошили несколько бутылок вина и разошлись далеко за полночь. Посадив последних гуляк на такси, Андрей вернулся в дом. Спать не хотелось. Он включил на кухне телевизор, налил себе чаю и сел в любимое кресло. Расслабился, прикрыл глаза и сам не заметил, как задремал.

На мягких кошачьих лапах вокруг дома ходит Звездноглазая Тишина. Заглядывает в окна, скребет когтями по стеклу. Распахивает дверь и заходит. Становится за спиной и кладет на виски холодные ментоловые пальцы. Андрей откидывает голову назад, вдыхает запах специй и дыма. И проваливается внутрь самого себя.

Они стоят на широком балконе одной из «башен духа». Колокола, тревожно звонившие в первый заворот, теперь глухо молчат, раскачиваясь под ударами ветра. Башни, с виду крепкие, беззвучно осыпаются песчаными замками. Звездноглазая спутница берет Андрея под руку и ведет вниз. Он оглядывается – лестница за спиной разлетается пылью.

Мимо летят анфилады залов, раньше наполненных стрекотанием и танцем цифр. Ныне огромные счетные машины молчат. Нечего больше исчислять. Все измерено и взвешено. Под каблуками хрустят стеклянные числа.

Лестница в подвал, наполненная жидкой тьмой. Там, невидимый и страшный, их встречает Зверь. «Оно», вышедшее проводить Андрея в далекий путь. Чудовище трется о ногу, как кошка. Шерсть его шелковая и холодит кожу. А ступени ведут все глубже и глубже. Туда где нет слов, образов и чувств. Только непоколебимые столпы Голода, Страха и Жизни держат тяжелый каменный свод.

Путешествие заканчивается. Они у подножия механизма, ощетинившегося блестящими шестернями. Короткие молнии пробегают по нему, наполняя воздух запахом грозы. Звездноглазая указывает на красный рычаг и грустно улыбается.

– Я предложу тебе выбор, Странник.

Голос Звездноглазой, как серебро, просыпавшееся на бархат.

– Ты можешь оставить все, как есть, и вернуться обратно. Ходить, не различая свет и тьму. Или выбрать иную дорогу. Там, где огонь и ветер. Но на ней с тебя спросится тысячекратно. Выбирай, Странник!

Андрей не раздумывает. Один шаг, одно движение, один сдвинутый рычаг.

Механизм трясется от спазма. Шестерни приходят в движение. С гулким скрипом вздыхает мироздание. В потолок пещеры бьют сияющие клинки света.

– Я не сомневалась в тебе.

Звездноглазая целует Андрея. Ее губы холодны, как осенняя ночь.

Она отступает на шаг и заносит руку. С размаху вонзает пальцы в грудь Андрея.

В ее глазах стоит смех.

Андрей кричит, когда она сжимает его сердце.

Х-р-р-р-р! Он испугался страшного звука. Х-р-р-р-р! Спокойно! Это всего лишь его собственное дыхание. А сам он лежит, свернувшись эмбрионом на полу. Холодно, как же холодно! Андрей попытался встать и не смог. Ноги отказывались держать. Он падал, снова вставал и снова падал. Как умирающий пес, ползущий домой, Андрей ковылял на мансарду. Червем забрался по лестнице. Вскарабкался на диван, замотался в шерстяное колючее одеяло и затих. Утренние сумерки разливались по комнате. Он заснул.

Кажется, он умер тогда. Через трое суток кто-то другой сделал хриплый вздох, там, на диване, под двускатной крышей. Разведенного молодого мужчины, знакомого со странной женщиной Хельгой, пережившего два заворота, больше не существовало. Кто-то незнакомый и странный поднимался из небытия.

Сознание возвращалось, медленно накатываясь волнами. Первым вернулось зрение. Над ним проступили из темноты деревянные балки. Мазок за мазком они обретали плоть. Вот рисунок почти готов, художник встряхнул холст, придавая картине глубину и резкость. Приходит слух, словно ручку громкости повернули от нуля до полной мощности. Шорохи, крики птиц за окном, тяжелое дыхание. Мир принимает Андрея обратно. Но кроме него, есть еще нечто. Спектры эфира.

Во рту было сухо, как в пустыне. Андрей пошарил рукой на полу. Мятая пластиковая бутылка тычется в руку. Всего несколько глотков, и становится легче. А вокруг океанским прибоем шумит эфир. Тысячи голосов, далекие и близкие, шепчут каждый о своем. Гудит лоб над переносицей – «третий глаз», настраиваясь, как приемник, перебирая весь спектр.

Низкий гул, наполненный бурлящими чувствами. Рычание зверей и самые простые образы. Еда, голод, страх, желание… Чистые, без примесей. Это нижний спектр эфира. Океан бессознательного всего живого. Безлико и чересчур страшно. «Болото» – так назовете вы его позже.