Джеймс Риз - Книга духов

– Партию в шахматы? – предложил Бедлоу, когда (очень скоро) наш разговор иссяк.

Я с трудом выдерживала его взгляд, да и английским владела еще недостаточно. И вновь отказалась, сославшись на хворь, которую приписала качке.

– Хересу? – не отставал он. – Капелька хереса пойдет вам на пользу,сэр.

– Да, пожалуй. – Отнекиваться дольше было бы неучтиво.

Селия, вызванная из своего угла, поставила на столик серебряный поднос с двумя – увы, не тремя – хрустальными бокальчиками. Ее глаза поблескивали в полутьме, и я улыбнулась при мысли, как бы себя повела, вглядись она в меня пристальней.

До отплытия я видела ее целиком – да, видела ее кожу, ее волосы, ее бедра (куда шире моих), но тут она предстала во всем своем великолепии… С фруктовым ароматом кожи. С тугими завитками ресниц. С темным потоком шеи, перетекающим в роскошную грудь. С миниатюрным носком башмачка, выступавшим из-под колокола юбки. (В тот первый вечер на ней было желтое льняное платье; кромка низкого корсажа, parseme [5]цветами вишни.) Мне хотелось с ней заговорить. Я бы, наверное, решилась, но Бедлоу отослал ее назад, в прежний угол.

– Надеюсь, вы разделите со мной трапезу?

Я вновь уклонилась, пояснив, что уже отобедала и впереди у меня гора работы.

– А в чем она состоит? – спросил Бедлоу, наклонившись ближе ко мне.

Он выглядел по-своему привлекательным. Его длинные каштановые волосы были стянуты лентой в косичку. Лицо казалось угловатым и мастерски могло бы выражать жестокость, но сейчас, когда Бедлоу сидел в своей уютной каюте в обществе женщины, которая ему принадлежала, и незнакомого мужчины, суровости в нем не замечалось ни следа.

Молю небо, пусть он видит меня только так – только как мужчину! – пронеслось у меня в голове.

Впившись в меня холодными глазами, Бедлоу продолжил расспросы:

– Мы с капитаном любопытствовали насчет нашего с головой погруженного в труды спутника. Не сочтите за дерзость, но над чем это вы так усердно работаете?

Я промолчала, наблюдая за Селией, которая хлопотала по хозяйству в окружении орудий, более пригодных для научных опытов, нежели для кулинарных манипуляций. К тому же английскую фразу (еще и лживую) подыскать не удавалось.

– Простите меня за мои гипотезы, – проговорил Бедлоу, – но мысленно я собрал кое-какие данные о наших товарищах по плаванию – о капитане, о приметных членах команды… конечно же, и о вас. Что-то вроде игры «угадай биографию», если хотите; полагаю, игра эта вполне безобидна… В столь долгом путешествии времени, сами понимаете, предостаточно. А общество так немногочисленно…

При этих словах я повернулась в сторону Селии, недвусмысленно ожидая, чтобы меня ей представили.

– Ах да… – спохватился Бедлоу.

Мелоди – так он ее назвал, говоря о ней, как говорят о ценной собственности. Селия поклонилась, произнесла какое-то приветствие; я ничего не ответила, радуясь собственному благоразумию, да и язык меня не слушался.

Бедлоу, круговыми движениями покачивая хрустальный бокал, омывал его края мерцавшей жидкостью. Глубоко втянув в себя аромат хереса, он сказал:

– Что касается вас, сэр, – опять-таки, прошу не обижаться, – в вашем досье у меня значатся следующие данные: вы плывете в Норфолк, а возможно, и далее до Ричмонда, откуда направитесь в глубь материка преподавать свой родной язык в университете мистера Джефферсона… покойного мистера Джефферсона. – Он резко подался вперед, азартный игрок. – Ответьте, хоть что-то я угадал? – Улыбка скорее коварная, чем открытая. Челюсть квадратная, поросла щетиной. Бросилось в глаза, какая широкая у него грудь: волосы золотыми нитями ниспадают на кружевной воротник рубашки.

– Вы, сэр, – проговорила я, – весьма проницательны. Я действительно намереваюсь заняться преподаванием.

Подобного намерения я, разумеется, не имела, но со временем такой план мог оказаться не хуже прочих. По правде, я еще не задумывалась над тем, как буду добывать себе пропитание в Норфолке, Ричмонде, Шарлоттсвилле или где-то еще. Случай забросил меня в этот штат, названный по имени Елизаветы I, королевы-девственницы. Случай направил нас и в плавание по реке, носящей имя ее родственника – короля Якова; помнится, я поражалась тому, что столь же легко могла бы очутиться и на Ниле, на Тибре, на Темзе – или на любой другой реке в мире, менее знаменитой. Еще несколько недель назад, в Марселе, я страстно стремилась выполнить наказ моей первой наставницы, моей Soror Mystica [6]– Себастьяны д'Азур, – выйти в море. И первый же капитан, взявший меня в плавание, направился в Виргинию.