Андрей Бронников - Книга судьбы

Все происходило спокойно и размеренно, будто люди готовились к какой-нибудь мирной плотницкой работе, раскладывая инструмент, а не к кровопролитной схватке. Минут через десять все было готово. Сергей сидел, прикрыв глаза, и мысленно прокручивал возможные сценарии боя, изредка выглядывая из-за валуна, чтобы проконтролировать действия «бородачей».

Нарастающий грохот послужил командой к бою – в небе появилось звено «грачей». В первую очередь надо было обозначить себя, чтобы не попасть в собственную «мясорубку», и Латаев скомандовал: «Поджигай!»

И как только оранжевый дым набрал силу и в полном безветрии потянулся к небу, дал первую очередь трассерами в направлении господствующей вершины.

«Бородачи» быстро сообразили, где находится группа, и понимая, что стрельба по самолетам бесполезна, всю мощь своего стрелкового оружия обрушили именно на разведчиков. Бойцы дружно ответили тем же.

Не успело отработать одно звено «грачей», как в работу включились самолеты, пришедшие на им смену. Одновременно в небе появились осиные точки вертолетов, и среди них только пара Ми-8 для эвакуации бойцов, а остальные – огневой поддержки.

«Грачи», отработав, ушли, их тут же сменили «вертушки». Шипенье выпущенных реактивных снарядов завершалось грохотом разрывов. Ответный огонь со стороны вражеских позиций ослаб, а затем прекратился вовсе. Группа спецназа продолжала вести стрельбу, но, скорее, только для того, чтобы выпустить волны азарта, охватившего всех при виде разгромленного противника. Внизу в мандехе полыхала «барбухайка», исполнявшая роль живца. По ней, конечно, не преминули «бухнуть» из «мухи».

Пара вертолетов, выбирая место для посадки, стала снижаться. Это был знак для Латаева, и он скомандовал: «Всё, уходим!»

Бойцы так же спокойно, как после завершения учебных стрельб, начали собираться, готовясь к отходу и последующей эвакуации. Пока группа бежала к месту посадки вертолетов, из них уже высадились бойцы, которые прибыли на подмогу. На этот раз собирать трофеи и «бакшиш» выпало им. Командир досмотровой группы, приветственно помахал рукой и прокричал сквозь вой вертолетов: «Счастливо, Серега!»

Латаев пересчитывал людей, хлопая по спине каждого, прежде чем тот ввалится в «вертушку». Сам он, едва схватившись за алюминиевый проем, почувствовал, как его втаскивают внутрь сразу несколько пар рук.

Уже в вертолете лейтенанту стало страшно, когда он представил, что могло бы быть, не прислушайся он в очередной раз к собственной интуиции…

* * *

Свет настольной лампы стал блекнуть, а обстановка в кабинете обретать более ясные очертания. Черный кожаный диван оказался коричневого цвета, ряды темно-серых книг – разноцветными. Мебель, во мраке ночи казавшаяся тяжелой и громоздкой, под окрепшими лучами солнца становилась невесомой и стройной. Наступал новый день, но с его приходом энергия творческого прилива ослабла, как завод механической игрушки, а затем и напрочь иссякла. Николай Харитонович со злостью отбросил ручку. Она, прокатившись по столу, упала на пол, издав трескучий звук. Фантазии ушли так же неожиданно, как и появились. Самочувствие резко ухудшилось.

Николай Харитонович Бессонов, литератор средней руки, имел несколько публикаций в различных толстых литературных журналах – пара повестей о сельской жизни и несколько статей и заметок в газетах. Вся эта серость была опубликована благодаря его другу писателю Кудеярову, обласканному властью и славой.

Бессонов и Кудеяров дружили с детства и были прямой противоположностью друг другу: Кудеяров, наделенный довольно глубоким писательским талантом, и бездарный Бессонов. Тем не менее, их дружба была искренней и равноправной. Кудеяров добросовестно пристраивал в издательство очередной опус своего друга, благо, что не так уж и часто это приходилось делать вследствие малой творческой плодовитости Бессонова. Николай Харитонович всю жизнь тяготился таким положением дел, но так уж распорядилась природа: одарив литературным талантом их обоих, поделила его между ними далеко не поровну.

На сей раз, похоже, все получалось иначе. Бессонов начал писать роман внезапно, под влиянием какого-то внутреннего озарения. Однажды вечером, поссорившись с женой, он ушёл спать отдельно, в свой кабинет на диван. Повернувшись к стене, он закрыл глаза и попытался заснуть, но вместо ожидаемого забытья в сознании вдруг стали возникать картины горных пейзажей, среднеазиатские кишлаки, обстреливаемые из орудий, какой-то лейтенант с вполне конкретной внешностью, именем и фамилией. Бессонов быстро вскочил с дивана, сел за стол и начал торопливо записывать всё, что ему только что привиделось