Юля Снесарева - Исповедь злодея

Когда приходит помощь, я бегу к колодцу, чтобы показать где прячется монстр.

Детектив заглядывает внутрь и говорит: – Но здесь никого нет. Только твое отражение в воде.

Я толкаю его в спину.

Я принесла ей спелое сладкое яблочко. Красавицы, они такие: наивные, глупые, да на сладости падкие. Откусила она кусочек, да тут же и упала наземь. Я не растерялась: годами изучала мастерство в пыльных книгах, готовилась. Достала из-под плаща нож, тот, что острее бритвы, и принялась срезать девичью кожу. Тут нужно со всей осторожностью подойти, не там срежешь, и кожу уже не носить. Да и найти подходящую трудно.

Весь день и всю ночь я кожу снимала, потом еще пару часов надевала. Пот глаза заливал, руки предательски дрожали, в волосах седина закралась. Но оно того стоило. Пришлась мне кожа в самую пору. На утро, когда принц пришел, ничего не заподозрил. Взял меня в жены, да и рад.

Теперь у меня и меха, и злато, и в и на, и вкусности. Да только нет мне покоя. Больше ни одна кожа мне в пору не пришлась. За пятнадцать лет эта износилась, выцвела, огрубела. Уже и запах появляться стал. Прячусь теперь ото всех в своих хоромах, только дочь и навещает. Сегодня ночью тоже придет. Попросила ее захватить нож, тот, что острее бритвы и сладкое красное яблочко.

Я росла непослушная, как бурьян. Братец мой – виноградная лоза. Всех он радовал одним своим присутствием, потому и звали его – Радомир. Входит в комнату братец, словно солнышко в жаркий июньский день.

Волосы у него цвета лета – посевная рожь. Голос – тихие всплески ручья. Он – мастер на все руки: и песню сыграет, и мельницу сколотит. Но больше всего на свете любил Радомир лепить глиняные горшки. Сколько помню себя, все свободное время он у гончарного круга проводил. Под окнами девки в лучших сарафанах ходят, косы плетут, а он и глазом не поведет.

В детстве садилась за его спиной, прямо у печи, и сидела, пока щеки мои от жара изнывать не начнут. Все ждала, что братец закончит и со мной поиграет, да только не было ему дела. Как отправлял он горшок в печь, брался за новый кусок глины.

Чтобы привлечь внимание брата, я и с мальчишками соседскими дралась, и про кротость забыла. Все старухи мне пальцем грозили, а матери сыновей своих прятали. Зато Родомира любили все: завидный жених, родителей пожилых содержит, да сестру непутевую, как сокровище бережет, никогда слова злого не скажет ей. А я его терпеть не могла.

Да только однажды все изменилось. Как сейчас помню, заставили меня родители торговать на ярмарке горшками, что Радомир делал. Много коробейников там ходило, но один, как увидел горшки, так и обомлел. Битый час ходил вокруг, да выспрашивал кто такие делает, сколько в наличии есть. Купил в итоге три штуки и спросил где живем, мол в конце месяца за остальными приедет.

Приехал. Но не один. Схватили братца незнакомые люди, выволокли на улицу и поведали всей деревне историю.

Говорят, ходит по свету человек, да не человек. Мол любое твое желание исполнит, только вернется через десять лет за платой: душу твою заберет или дитятко, там как договоритесь. А складывает свою поклажу прямо в такой горшок, как мой Радомирушка делает. Брат отрицать не стал, говорит делает на заказ горшки человеку в черном, а тот ему взамен – богатство, да красоту. А я и рада масла в огонь подлить, говорю мол сама видела, как Радомир ни с одной нечестью якшается.

Уволокли тогда моего брата, мне на счастье. Теперь я любимая дочка. Вот только стали вскоре твориться жуткие вещи. То стук в дверь посреди ночи раздастся, то под окнами кто-то шепчет. Не выдержала я однажды, выскочила на улицу, а там человек – чернее ночи. Сама не знаю откуда смелость взялась, как закричу: – Не ходи сюда больше. Не живет мой брат здесь, больше вообще нигде не живет. Не поможет тебе теперь в твоих злых делах.

Разозлился собеседник, шипит, ногами землю топчет, да кричит нечеловеческим голосом: – Нельзя сделку нарушать. Не отработал он еще свои годы!

Я стою и слова молвить не могу. В сердцах себя ругаю, что вышла к существу в ночь. А он вдруг посмотрел на меня, да расхохотался: – Хочешь историю расскажу?

Я бы и рада оказаться, но даже головой покачать не смогла. А он тем временем заговорил: – Родился у одной женщины сын. Слабый он был, не жилец одним словом, но бабу разве это остановит. Взмолилась она всем богам, а когда боги закончились, и мне помолилась. Обещал я ей сына здорового, красивей которого не сыскать, умного, как лиса, сильного, как медведь, да с умелыми руками. Мать взамен обещала отдать мне своего второго ребенка. Когда явился я за ним, первый мальчишка в ноги мне упал, да стал молить, чтоб оставил сестрицу в живых. Обещал двадцать лет мне во всем помогать. Честно Радомир службу нес целых четырнадцать лет, да, видать, уговор сдержать не сумел. Потому приду за тобой, как закончится год.