Виктор Лученко - Сопротивление

Тишина. Весь мир, будто кинопленку, поставили на паузу. Деймос смотрел на меня, схватив за руки, и его глаза загорелись ярким красным огнем.

«Теперь моя очередь», – произнёс он, и меня сковал страх. Он расползался по телу подобно яду, растекаясь по венам, стремясь забраться как можно глубже. В груди появилась давящая пустота, конечности начало покалывать, а потом и вовсе свело.

Стало холодно, охватил озноб. Вокруг была ледяная пустота, но затем она забралась и в моё тело, сделав беспомощной. Мне казалось, что это конец. И когда тьма вокруг почти заглотила меня, он остановился.

Ноги подкосились, я упала на пол. Напряжение постепенно отступило, и пришло блаженное расслабление, покой. Зловещий мрак развеялся, но хмурый его след остался на душе.

Тишину разорвали жуткие крики. Деймос стоял и смотрел на меня. Как вдруг из неоткуда появилось некое существо, резко прыгнуло и сбило его с ног.

Зайдя в квартиру, я сразу же обратила внимание на надписи по окружности проёма. Это было единственным, что цепляло взгляд. Комнаты были пустынны, холодны, а на полу блестели огромные лужи. И на всё это большое панорамное окно бросало жёлтый уличный свет.

– Здесь мы будем в безопасности, – сказал Деймос, сняв свой плащ и закурив сигарету. – Кто ты такая, Лили?

– А ты? – Я игриво улыбнулась и пригубила бутылку бурбона, стоящую у кровати.

– Не играй со мной, – грубо пресёк он.

– К твоему сведению, вредные привычки сокращают развратный образ жизни, – сказала я, кивнув на сигарету в его пальцах. Но затем решила ответить на вопрос: – Мы с тобой очень похожи. Я знаю кто ты. Ты – страх, всесильный и беспощадный. Ведь мы все его чувствуем, каждый чего-то боится. – Я опустила бутыль и подошла к нему. – Вместе мы с тобой непобедимы, ведь любовь парадоксальна. Все гоняются за ней, но ужасно боятся. Она может быть пагубной, а может даровать бессмертие…

– Так кто же ты? – прервал Деймос.

– Я – тень несказанных слов. Призрак. Отражение самых тайных желаний. Голос соблазна, обладающий плотью. А может, и чья-то изощренная ласками и похотью фантазия. – Я улыбнулась и направилась к его постели, сбрасывая одежду. – Я знаю, что творится у тебя внутри, когда отдаешься желанию. Знаю, что ты представляешь. Какие образы возникают по ту сторону сомкнутых век.

Я легла и почувствовала одиночество, которым была пропитана его постель. Деймос, вместо того, чтобы присоединиться, подошёл к окну. Что-то терзало его. Он всматривался в пустоту, в город, в котором ему не было места. В город, в котором был так одинок. Просто он ещё не знал, что теперь я полностью принадлежу ему. Как и он мне.

С минуту он стоял так, затем обернулся и поддался зову своей страсти. Мы сплелись в ласках, горячих стонах и безумной… Нет, это была не похоть. Не было привычной мне грубости и боли. Будто мы, связанные трепетным чувством, потеряли друг друга давно и вот наконец нашли.

Когда жар наших тел окончательно спал, мы уснули. И видение, терзающее меня из ночи в ночь, снова вернулось.

Смрад от моего разлагающегося тела вперемешку с запахом горелого мяса расползался по квартире. Такой резкий, что в помещении невозможно находиться. Я была мертва, но раны продолжали кровоточить.

Обгоревшие стены, запах бензина, мой труп в запёкшейся крови и сперме… Собственный крик звенел в ушах. Был это стон удовольствия во время секса или предсмертная агония?

На кухне кипел чайник, а на экране телевизора крутилась какая-то порнушка. Свист, шипение воды, сладкозвучные вздохи…

«Ничего не бойся, Любовь будет тебя охранять», – сказал мой любовник напоследок и заплакал.

Деймос

Туманный мрак ночи. На косяке входной двери красовались надписи – не то молитва, не то заклинание – их начертил пастор, когда я подыскал себе это жилище. Обстановку в квартирке можно было описать как обитель безумия. Но в этом городе с нормальностью туговато. Да и выглядело это на порядок лучше, чем то, что было до моего заселения.

Я подошёл к окну и глянул вниз, на улицу. Порой, стоя так, я задумывался о доме, которого у меня не было: светлом и уютном, полном тепла и воспоминаний. В нём жила бы моя семья, проводились праздники и встречи с друзьями. В нём я был бы счастлив… Но потом фантазии улетучивались, и фокус зрения смещался на моё отражение в оконной мембране – мрачное, чужое.

Коснувшись прохладного стекла, я оставил следы. Свет с улицы подсвечивал их, напоминая свечки на праздничном торте. Возможно, я когда-то радостно задувал такие в день рождения, надеясь на лучшее. Тогда Добро и Зло, наверное, что-то значило. А теперь нет хороших и плохих. Нет больше врагов. Есть только те, кому не повезло.