Светлана Аксенова - Кладбищенские байки

– И чем это сегодняшний день так знаменателен? – спросила Юлька у своего отражения и, накинув халат, вышла на кухню.

– Встала, полуночница? – ласковым ворчанием встретила ее бабуля. – Садись завтракать.

– Сейчас умоюсь только, – кивнула та и прошлепала в ванную.

– Андрея видела, – сообщила за завтраком бабуля. – Прощение просил…

– Простила? – уплетая рисовую кашу на молоке, поинтересовалась внучка.

– Да я что? Тут главное, чтобы ты простила. Да от всего сердца…

– Я простила, бабуль.

– Вот и хорошо. Все легче…

– Кому, бабуль?

– Да шалопуту нашему. Кому же еще? Еще просил передать, чтобы ты к двум часам в гараж подъехала. И пиджак его захвати, забыл он, – кивнула бабуля на спинку стула, на которой висел пиджак из искристой серой вискозы.

Стоило бабуле произнести эти слова, как Юлька вспомнила, что был такой разговор ночью. Что-то про гараж, куда ей надо обязательно приехать. Надо приехать, чтобы…

Чтобы что? Закончить, поставить точку, завершить…

Но Юлька видимо то и дело проваливалась в сон, поэтому главная суть ускользала.

Ускользала, таяла, но вертелась рядом.

Все так же вертелась и зудела над ухом по дороге в гараж. Юльке даже показалось, что она спит, и сквозь сон до нее пытается достучаться страшная реальность.

Подойдя к гаражу, Юлька трусливо замерла возле двери. Пока раздумывала, постучаться, или так зайти, дверь распахнулась. Возникший на пороге Виталий, несколько секунд смотрел на нее как на чудо диковинное.

– Юлька… – наконец-то соизволил произнести он. – Ты прямо вовремя. Мы как раз уже ехать собрались.

– Куда?

– Как куда? К Андрюхе… – удивился парень. – Садись ко мне в машину, – кивнул он на серебристый дастер.

Ехали молча. Виталий то и дело поглядывал на нее, будто что спросить хотел, но не решался.

А Юлька, сложив на коленях пиджак мужа, до боли в глазах вглядывалась в серую искрящуюся ткань. Ну не любил Андрей такой стиль…

Так какого ж черта он так странно был одет?

– Хрень какая-то, – пробормотала Юлька и перевела взгляд в окно.

– А где Андрей? – заметив, что проехали Городище, спросила она.

– В Россошках, – коротко бросил Виталик.

– Что он там забыл?

– Юль, не пугай меня…

– Хрень какая-то, – еще раз повторила Юлька и замолчала.

Съехав с дороги, кортеж свернул на проселочную дорогу и пошел петлять среди зеленеющего поля.

Юлька вспомнила эти места, это поле…

Вон за тем жидким леском пригорок, а дальше кладбище…

Раскинулось посреди степи, обдуваемое со всех сторон вольным ветром, что стелет высокую траву и седую ковыль, да приносит запах духмяного разнотравья.

На этом кладбище покоился дядька Андрея. И когда они навещали его могилку, муж всегда говорил, что хотел бы лежать именно здесь, потому что, спокойнее и красивее места еще не встречал.

Юлька всегда еще психовала и злилась на его слова.

Подъехав к пригорку кортеж остановился. Парни выгрузили из машин увесистые пакеты и направились к кладбищу.

Виталий молча подал Юльке руку, и осторожно повел за остальными. Он вздыхал, он сжимал ее ладошку, будто хотел то ли спросить что, то ли подготовить к чему-то.

А Юлька шла как на закланье…

Она знала, что там их ждет Андрей, но…

Но ждет, не сидя за большим деревянным столом, который он сам ставил у могилки своего дяди.

Ждет, но как-то иначе…

– Почему ты на похороны не пришла? – спросил вдруг Виталий.

– Чего? – выдернув ладошку, Юлька остановилась. – На чьи похороны?

– Юль, я же записку оставлял. Дома никого не было, так записку в ящик почтовый кинул…

Степной воздух, что так нравился мужу, враз стал тяжелым; сдавил сердце и забил легкие.

Она поняла, как ее ждет любимый…

Она поняла…

– Не-е-ет – закричала так страшно и пронзительно, что с соседнего дерева взвилось воронье и закаркало, закружило над головами, закрыв чернотой яркое весеннее небо.

Виталий бросился было к ней, но оттолкнув его, Юлька побежала к парням, что негромко переговариваясь, раскладывали на длинном столе разную снедь. Расставляли пластиковые тарелки, а стаканчики наполняли соком и минералкой.

– Это совсем не то, что я думаю. Совсем не то… – твердила она, а сама пыталась вспомнить, да сколько же там за этой огромной оградкой было надгробий.

Сколько, сколько, сколько?

Внезапно вспомнилось…

Четыре! Точно, четыре! Родители дяди Миши и его сын, что утонул, когда был совсем ребенком.

А теперь за кованой оградкой их пять…