Иван Филиппов - Тень

– С тобой уже все случилось, так что можешь больше не думать. Все. Слышал, как боговерующие на похоронах поют: «Идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание?» Вот ты как раз сейчас там. Ни боли, ни страха, ни любви, ни жалости мертвым не требуется, а ты мертвый, привыкай.

Они спускались к Яузе. Фомича явно утомил произнесенный монолог, поэтому они шли дальше молча. Степа же понял, что с ним происходит что-то странное и необъяснимое. В то, что он «умер», конечно, не верил, но, поскольку других объяснений происходящему пока не находилось, решил подождать с расспросами. Рано или поздно он увидит подсказку, схватится за нее, распутает эту странную историю и найдет всему рациональное объяснение. Пока же он решил действовать привычным для себя образом: жить как пассажир автобуса, дело которого сидеть и смотреть в окно, а уж водитель как-нибудь разберется, куда именно его привезти.

Они перешли через Яузу. У парапета набережной нервно прохаживалась изящная барышня в белом подвенечном платье, которое совсем не украшали шесть ножевых ранений. Увидев Фомича со Степой, барышня заметалась, а потом убежала. Фомич покачал головой.

– Говорят, уже двести лет тут мечется, все никак в себя прийти не может.

Степа проводил барышню взглядом, и они двинулись дальше в путь. Оказавшись в городе, Фомич пошел быстрее. Степа послушно следовал за ним, изредка замирая, глядя на причудливые дома или на встречавшихся им все чаще покойников. Если про себя Степа пока не понял, что к чему, то с прохожими все было довольно очевидно.

Почти на всех встреченных им людях были заметны следы насильственной смерти: пулевые и ножевые ранения, следы удушья или огня. Жители этой странной Москвы были каждый из какой-то своей эпохи: от одетых в шкуры угрюмых мужчин до красноармейцев, щеголей XIX века, панков с цветными ирокезами из девяностых и скучных старичков в чиновничьих костюмах неопределяемой эпохи – бессмысленные мелкие бюрократы всегда выглядели более-менее одинаково. Степа вертел головой и поминутно останавливался, вызывая явное раздражение Фомича.

Зайдя за угол, они столкнулись со слоном. Слон, почему-то без бивней, величественно и неторопливо шел в сторону реки, не вызывая ни у кого, кроме Степы, никакого удивления. Он повернул к нему большую голову с морщинистыми ушами, смерил покойного полицейского грустным взглядом и пошел дальше.

– Это что? – спросил оторопевший Степа.

– Слон это! Слон! Ты слона не видел, что ли, никогда?

Фомич явно не был расположен отвечать больше ни на какие вопросы, и Степа решил не настаивать, но на всякий случай запомнил себе слона на будущее.

Они шли, проходя через площади и сворачивая в узкие переулки, и было непонятно, где же именно они идут. Причудливая архитектура каждого места лишь изредка подбрасывала Степе какие-то подсказки: вот дом, который он помнил – значит, где-то в районе Таганки. Но это один дом, а все остальные откуда?

Фомич еще раз свернул за угол и вышел на широкую улицу. Быстрыми шагами Степа догнал его. Старик стоял перед высоким теремом. Степа тоже остановился и замер. Никогда, даже в детстве на картинках из русских сказок, он не встречал ничего подобного. Резной терем нависал над ним своей громадой. Складывалось ощущение, что если поначалу зодчий еще как-то держал себя в руках и строил классический княжеский терем, то потом что-то пошло не так и он решил «гулять, так на все». На фасаде терема были видны бесчисленные «красные» окна, высокие и вытянутые, с цветистыми витражами. Каждый следующий этаж был выкрашен в новый яркий цвет и богато оформлен балкончиками и прочими излишествами. По бокам к небу возносились тонкие башни-смотрильни всех цветов радуги, украшенные со всех сторон.

На первом этаже виднелась крошечная дверка, забранная тяжелой чугунной решеткой. Очевидно, она предназначалась для каких-то хозяйственных нужд. Вход же в терем начинался длинной лестницей, ведущей на высокое крыльцо. Перед лестницей замерли двое сурового вида мужиков в красных кафтанах стрельцов. Бердышами они закрывали вход.

Фомич остановился перед стрельцами и почтительно снял форменную ушанку. Степа замер рядом.

– Вот, привел. Как приказано. К царевне привел новенького.

Стрельцы молча расступились, поднимая тяжелые бердыши. Степа вслед за Фомичом начал подниматься по лестнице к крыльцу.