Денис Игумнов - Красный лёд

Палатки поставили рядом с маленьким озерцом. Скалы в ста метрах, вода в десяти. Трава, густая у берегов озерца, совсем сходила на нет у скал. Зелень словно отливала от бивней, открывая сухие плеши, из пыли которых вылезли на свет божий скалы. Солнце золотило верхушки сосен, играло в серебряные зайчики на водной глади. Лес испускал ядрёный аромат хвои. От воды тянуло приятным холодком. Прозрачная вода озера (взгляд доставал до песчаного дна) манила к себе, обещая сказочное наслаждение моментального охлаждения.

Вышедший на берег Адам легко разглядел стайки медных мальков подростков с красным оперением плавников, шныряющих по дну. На большее его не хватило. Он с радостью бы окунулся в воды лесного озера, в три часа пополудни мечтал об этом, как о нечеловеческом благе, а теперь скорее бы завалиться спать. Ноги гудели высоковольтной линией передач, руки отваливались. И есть не хотелось. Чаю попить и на боковую.

Созерцание не хитрого животного мирка озера прервал приход основной группы туристов. Как были в мешках, так и завалились у костра. Ужин готовился: варилась каша, кипела вода, бутерброды ждали. Но прежде, чем ребята потянулись за тарелками-ложками, прошло полчаса. Наедаться в одиночестве Тимур не привык, подождал, когда всё придут в себя. Поев, девушки сходили на экскурсию к озеру, умыться и вообще полюбоваться, как вода из цвета расплавленной меди становиться сначала золотой, а потом темнеет в жидкую ночь. Дима никуда не пошёл, первым залез в палатку и засопел. Нужны ему эти красоты. Девчонок, правда, тоже в этот вечер не очень они интересовали, но они держали друг перед другом и перед мальчиками (особенно перед Тимуром) марку. Не жаловались, не ныли.

Отрубались туристы, как по команде. Лишь только они ложились, глаза закрывались сами собой. Последним, дождавшись пока все дружно засопели, заснул виновник усталости группы, неутомимый Тимур. Он умел управлять своим организмом; в том числе Акулов спокойно регулировал стадии засыпания. На этот раз он, отбросив все техники, расслабившись, не стал подниматься со ступеньку на ступеньку, нырнув сразу в бездну быстрого сна, кометой миновав предбанник медленного.

Тимуру снилось "Святое Чрево", его первый экзамен. Прошло три месяца с того дня, когда он побитый, 30 января, промокший насквозь от льющего на улице зимнего ледяного дождя (климатические аномалии всё чаще тревожили природное равновесие континента), несчастный, как осиротевший щенок, прибился к воротам центрального пупка. Встретили его хорошо, обсушили, накормили, выслушали рассказанную им сбивчивую историю. Акулов шёл не наугад, он искал "Пламя" осознано. Ориентируясь на знания, он хотел, чтобы его приняли в ряды их послушников. После часового интервью с Кондуктором вратарём, Тимура приняли. Ночь прошла спокойно, впервые за несколько недель он заснул спокойно. С утра для него началась новая жизнь, порой, в разгар тренировочного процесса похожая на ад. Первая часть обучения заканчивалась экзаменом, который послушники именовали не иначе, как Карусель.

Чёрные стены, белый холодный пружинящий пол, зеркальный потолок. Проводники стояли по периметру, образуя круг вокруг Тимура. Стойка – руки сложены крест-накрест на груди, ноги на ширине плеч – у экзаменуемого претендента; руки за спиной – у экзаменующих воинов. Тимур так стоял второй час, изнывая не от усталости, а от ожидания. Ну, когда же они начнут? Чего тянут? Испытывали не только тело, но и его дух.

Начали атаку Проводники в самый непредсказуемый момент. Тимур как раз впал в состояние шторма мыслей, отгородившись от реальности стеной образов, когда пропустил хлёсткую макаронину по почкам. Проводник втащил ему ребром напряжённой ладони, летящей на предплечье полностью расслабленной руки. Претендент опоздал сгруппироваться на какие-то сотые доли секунды. Он слышал, что к нему подошли, но слишком поздно отреагировал на угрозу, за что его наказали. Почки скрутило, как мокрое бельё, коричневые шары глаз выперли, как у глубоководной рыбы, резко поднятой со дна. Скрючившись, Тимур всё же нашёл в себе силы принять защитную стойку. Он не упал и не обоссался, а это уже кое-что. У него появился шанс, который, впрочем, довольно быстро стал призрачным. Карусель завертелась.

Сразу все восемнадцать экзаменаторов накинулись на Акулова словно волки на раненного оленя. Накручивая витки, они безжалостно, не придерживая ударов, избивали Тимура, не боясь покалечить или отправить в кому. Отвечать он не имел права. Его обязанность терпеть: он терпел, как мог, пассивно защищаясь блоками и отводами. Раскачиваясь корпусом, отбивая самые брутальные закладухи, Тимур старался спиной отирать стены, чтобы хотя бы тыл обезопасить от атак. Преодолев резкую первичную боль от пропущенного чистого удара по почкам, напрягшись, задеревенев мускулами, он подставлял под обстрел плечи, убирал колени, прятал голову. Но, когда по тебе стреляют из 144 орудий (18х8 – восемнадцать человек множим на ударные площадки их конечностей: кулаки, локти, колени, голени) трудно сохранять девственную неприкосновенность тела. Прилетало ему регулярно и с разных углов. Взрывался искрами пробитый глаз, при неудачном уклоне нос Тимура напарывался на колено, трещали рёбра. Через три минуты избиения претендент защищался полностью покрытый от маковки до пят собственной кровью. Всего три минуты, а испытание рассчитано на двадцать одну. Оставалось восемнадцать. В обычной жизни это восемнадцать коротких мгновений, хлоп ресницами – и их нет, в бою же они растягивались в столетия. Виток за витком. Чем дольше длилось избиение, тем медленнее текло время. Виток за витком. Карусель.